Высокие заборы: Высокие заборы — WWW.VISTASSERVICE.RU

Высокие заборы — WWW.VISTASSERVICE.RU

1.Забор из профнастила красный с козырьком и ворота из профнастила. Защищает от шума и посторонних глаз.
заказать 3.Высокий забор — бетонирование столбов.
заказать 4.Высокий односторонний забор из профнастила с козырьком.
заказать

Строительство высоких заборов или скорее возведение высоких заборов требует наличия у строительной организации специального технического оснащения. Для возведения высоких заборов может потребоваться: автовышка, автобуровая, автокран, бетономешалка. ООО «ВИСТАС-СЕРВИС» располагает всем спектром необходимой техники и специалистов для строительства высоких заборов.

Если Вы уже сделали свой выбор, и решили поручить строительство высокого заборы нашей компании, добро пожаловать на страницу заказа. Там Вы сможете осуществить заказать строительство высокого забора. Если же Ваш выбор еще окончательно не определен, ознакомьтесь с этой страницей более подробно. Если после прочтения у Вас все еще остались вопросы, звоните нам по телефонам 8 — 499 — 6195857 и 8 — 499 — 6195630, мы с удовольствием ответим на все Ваши вопросы.

Типы высоких заборов

Высоким принято считать забор от трех до шести метров высотой. Шестиметровые заборы – это в основном шумозащитные заборы из сэндвич панелей. Заборы высотой три метра или немного выше – это в основном сплошные заборы из профилированного листа. Высокие заборы прежде всего призваны надежно скрыть Вашу территорию от постороннего взгляда, проникновения извне или сильного шума. Шестиметровые заборы как правило возводятся вдоль оживленных автомагистралей, примеры таких

заборов можно видеть вдоль МКАД и ТТК в Москве, вдоль Киевского шоссе в Подмосковье. Более низкие трех – четырех метровые заборы широко используются, например, для ограждения котеджных поселков в Подмосковье. Высокий забор это уже не легкая сварная конструкция, это серьезное инженерное сооружение, требующее комплексного подхода и тщательного расчета.

Изготовление высоких заборов

Наша компания давно занимается возведением высоких заборов. За это время нами отстроен не один десяток километров заборы и накоплен значительный опыт в этой области. Наши специалисты быстро и качественно выполнят проект. Произведут

изготовление и монтаж высокого забора. Мы готовы выполнить практически любые объемы в кратчайшие сроки.

Заказ высокого забора

Закажите высокий забор у нас. Мы разработаем проект высокого забора для Вас. Оформим все необходимые чертежи и документы. Изготовим и подберем все необходимые комплектующие и быстро и качественно произведем монтаж высокого забора. заказать изготовление и монтаж высокого забора.

&nbsp

8.Высокий забор из профнастила установленный на перепаде высот.
заказать 7.Высокий забор из профнастила установленный на перепаде высот.
заказать 6.Пятиметровый шумозащитный забор из сэндвич панелей с козырьком.
заказать

&nbsp

11.Пятиметровый забор с козырьком из профилированного листа.
заказать 10.Пятиметровый забор из проф листа.
заказать

&nbsp

14.Высокий забор из профнастила. Подготовка и бетонирование столбов.
заказать

&nbsp

19. Высокий, шумозащитный забор из сендвич-панелей
заказать 18. Высокий, шумозащитный забор из сендвич-панелей
заказать 21. Высокий, шумозащитный забор из профнастила
заказать

Почему наши заборы становятся все выше / Простая жизнь без суеты

С каждым годом ограждения и заборы на наших участках, дачах и домах становятся все выше, а замки все крепче. По индексу огораживания людей друг от друга мы стали занимать все выше место в мировом рейтинге. Вместо того, чтобы жаться друг к другу, мы отгораживаемся, хотя современные принципы урбанизма выстраиваются именно на прозрачности.


А ведь так было не всегда:
«Сплошные заборы на дачах и загородних домах (поместьях, виллах, дворцах и т. д.) у российской знати XIX — начала XX века практически отсутствовали, так как считалось, что они скрывают архитектурную красоту зданий и прилежащих к ним парков. Приемлемы были лишь решётки и живые изгороди. Возведение заборов считалось моветоном и характеризовало мещанство и другие низкие слои населения.

В современном мире заборы относительно редко встречаются в развитых странах, где, как в городах, так и в сельской местности преобладает частная застройка хуторского плана, поддерживаемая развитой дорожной инфраструктурой. Исключение составляют ряд регионов с этнически напряжённой обстановкой (юг США, Северная Ирландия и др.). При этом в развивающихся странах заборы — частое явление; это связано и с высоким уровнем преступности (Бразилия, ЮАР, Мексика и др.), и с более плотной застройкой, и со слабой инфраструктурой.», Википедия.

Тем временем, в наших городах полным ходом идет стимулируемое строительство заборов и шлагбаумов. Помните — признак благополучного города как раз отсутствие заграждений и возможность практически повсюду пройти и проехать. Чем больше заборов, тем запущеннее болезнь. За заборами пойдут охранники, а потом, в лучших традициях латиноамериканцев, в бедноту или в заблудившихся граждан будут стрелять из-за укрытий частные военные компании, охраняющие покой олигархов.

Философ Френсис Фукуяма пишет, что главным социальным капиталом является доверие. Мы, судя по всему, сейчас находимся на самых низких местах по уровню социального доверия. Социальная аномия приводит к большому количеству заборов.

«На наших кладбищах главное — это заборы. Казалось бы, от кого и чего огораживать? На кладбищах есть воровство. Но такие заборы «открыты» сверху, функцию охраны они не выполняют. Тогда какую? Вопрос. Идея нашей соборности полностью опрокидывается «заборностью». Люди не хотят лежать друг рядом с другом. Могу предположить, что у нас настолько отчаянно отсутствует собственность, что люди хотят отгородить хотя бы вот эти два квадратных метра как свою собственность после смерти.» Политолог, профессор ВШЭ Сергей Медведев.

Часто мы можем встретить заборы, огораживающие пустоту, потому что больше ни на что не хватило денег. Заборы, прячущие от глаз промежуточное состояние городского пространства, застрявшего между стройкой и свалкой. Заборы, отделяющие 6 соток человека, который выбрался из тесной квартиры, чтобы заключить себя в зиндан из профнастила.

Забор, как явление, можно трактовать максимально широко. Четыре двери от ступенек подъезда до коврика в прихожей, которые преодолевает человек каждый вечер — это ведь те же заборы. Как получилось так, что пространство вокруг нас стало столь вязким и непроходимым?

Это не вектор в будущее, а болезнь роста, которая постепенно отойдет. Эта ситуация с ограждениями и заборами маятникового характера: они то возникают, то исчезают в стране.

Современные тенденции, введение городских неформальных коммуникаций в виде велосипедных маршрутов, парковых дорог, ночных путешествий из музея в музей — мне кажется, вот здесь будущее.

Яркие примеры тактического урбанизма, когда жители сами переделывают пространства и приспосабливают его для комфортной жизни и общения, они рано или поздно приведут к тому, что снесут все эти заборы и начнут жить сообща, как это было раньше, как это было всегда. Мы славяне социальные, мы хотим живого общения и когда заезжаем в деревни, какой высоты ограждения мы там видим, высотой в пояс не выше, а то и вовсе их нет.
Вот пример забора в Беларуси. Тут заборы строят от животных. Собак, лис, коров, а не от людей.

Поменьше материализма и потребительства, побольше взаимоотношений и коммуникаций, вот и вся философия.

По материалам: UrbanUrban, Wikipedia

Виды заборов для частного дома

Если принято решение заказать проект коттеджа не следует забывать и о заборе, который будет окружать участок. Правильно выбранный забор — это фактор, положительно влияющий на комфорт и безопасность проживания в частном доме.

Функции забора

В современной архитектуре забор считается не только средством защиты от проникновения злоумышленников на огражденный им участок.

Забор — это визитная карточка, элемент дизайна, звукоизоляционная конструкция. Кроме того, с помощью него можно создать территорию, защищенную от посторонних взглядов, знойного солнца, ветра.

Виды заборов

Существует несколько видов заборов:

• кирпичные;
• деревянные;
• бетонные;
• сетчатые;
• кованые;
• из профнастила;
• пластиковые;
• живые изгороди.

Заборы из кирпича

Заборы из кирпича легко вписываются в любой ландшафт, обладают длительным сроком службы, надежны и прочны, у них хорошая звукоизоляция, им не нужен уход. Возводятся они из облицовочного или керамического кирпича. Стоимость возведения таких заборов достаточно высокая.

Деревянные заборы

Деревянные заборы эстетичны, хорошо защищают от ветра, изготавливаются из экологически чистого материала. Срок службы деревянного забора зависит от породы дерева. Наилучшими материалами считаются ель, сосна, твердые породы лиственных деревьев. Для увеличения срока службы древесину пропитывают антисептиком.

Бетонные заборы

Бетонные заборы прочнее и надежнее кирпичных, при этом их сооружение обходится дешевле. Они не подвержены гниению, усадке, хорошо защищают от шума и распространения огня.

Заборы из сетки

Сетчатые заборы устойчивы к механическим повреждениям, долговечны. Они возводятся в короткое время и стоят относительно недорого. Такой забор не затеняет участок. Однако забор из сетки периодически нужно подкрашивать.

Для изготовления сетки используется железная и оцинкованная проволока. В последнее время набирает популярности материал с виниловым покрытием различных цветов.

Кованые заборы

Кованые заборы изготавливают из прошедшего специальную антикоррозийную обработку металла. Чаще всего, они используются в качестве декоративной конструкции, а высокие заборы из толстого прутка считаются надежной защитой.

Забор из профнастила

Забор из профнастила изготавливаются из полого, легкого, формованного металлического профиля. Он устойчив к коррозии, долговечен и прочен, не выгорает на солнце. Такой забор хорошо защищает участок от пыли, ветра, шума.

Пластиковый забор

Пластиковый забор долговечен, химически и биологически устойчив, морозостоек, не горюч и не токсичен.

Живые изгороди

Живые изгороди создаются из деревьев или кустарников, которые высаживают в один-два ряда близко друг к другу.

Это интересно:

Почему в России так много заборов?

Когда наш человек хочет как-то улучшить окружающую его среду (повысить безопасность или благоустроить территорию) он первым делом… ставит забор. Это явление приобрело настолько массовый  характер, что люди уже перестали понимать зачем они все это делают.

В своем бессознательном стремлении понастроить заборов мы часто доходим до абсурда. Вот скажите, зачем это?

Или еще пример. По действующим ГОСТам за 50 метров до и после некоторых пешеходного перехода надо ставить ограждение. Считается, что это сильно увеличивает безопасность дорожного движения. Каждый год устанавливают сотни километров таких ограждений, однако статистика показывает, что количество сбитых людей на переходах с каждым годом только увеличивается. Кстати, устанавливать такие заборчики надо только возле детских учреждений, садов, школ, а не на всех переходах подряд, это почему-то не все знают.

Заборы и ограждения не только не увеличивают общую безопасность и комфорт, а наоборот, рвут городскую «ткань» на части, не дают людям свободно перемещаться по Москве. Большинство заборов не несут никакой пользы, а только вредят.

Не стоит заводить любимую мелодию о виновности во всем властей и разного рода чиновников. Практически все люди при малейшей возможности огораживают свои городские дворы заборами.

Основной резон — повышение комфорта. Посторонние автомобилисты не заставят двор своими машинами. Теперь парковаться на тротуаре около дома будет не чужое быдло, а исключительно свои собственные хамы.

Однако забор, ворота и калитка означают, что во двор не придут погулять мамы с колясками или дети из соседнего дома. Без детского смеха двор становится пустым и безжизненным, постепенно превращаясь исключительно в парковку для машин.

Ограждения в первую очередь становится непреодолимым препятствием для людей живущих за ними. Жители потом сами же выламывают  проходы:

Считается, что забор помимо комфорта дает еще и безопасность: защищает жителей от криминальных элементов. Однако людям приходится каждый день выходить за пределы забора. А значит опасность подвергнуться грабежу или насилию никуда не девается. Безопасности в городе больше не становится, зато увеличивается количества страха и враждебности к чужакам. Хотя эти чужаки, такие же люди как и все просто живут в соседнем доме.

Судя по заборам самые опасливые граждане нашей страны — люди работающие в правоохранительной сфере. Полицейские и не просто огораживают территорию вокруг отделения, но и обматывают её рядами колючей проволоки. Кому придет в голову ломится в здание битком набитое вооруженными людьми? А полиция, похоже, именно этого больше всего и опасается.

Еще одна характерная черта многих наших заборов — это их непрозрачность. Многие организации не просто возводят ограждения вокруг своей территории. Они ставят бетонный забор, чтобы никто посторонний никогда не увидел, что там у них внутри происходит.

Еще одна функция забора — четко обозначить границы своей территории. Психологи отмечают интересный момент: чем выше забор, тем человек его поставивший меньше уверен в праве собственности на его участок земли. На самом деле это является главной причиной бесконечного количества ограждений.

В развитых странах все больше и больше отходят от заборов. У них государство всей своей мощью встанет на защиту частной собственности, если будет нужно. Поэтому её не надо окружать оградой. У нас, ну вы сами знаете…

Даже после смерти наш человек, в отличии от иностранце не может обойтись без забора. Вот типичное кладбище в Америке:

Вот в Европе:

А вот наше. Могилы могут зарасти сорняками по пояс, но оградка должна быть обязательно! А все потому, что без заборчика на этом участке у нас обязательно ещё кого-нибудь туда закопают. Прчем, это не фигура речи, а частые случаи. Но результат вот такой ;(

Увы, но пока у нас не появится реальное, защищаемое законм право собственности на землю, мы так и будем городить заборы даже на кладбищах.

Страна непуганых заборов

Сергей Медведев: Сегодня я хочу поговорить об одном из главных архитектурных форматов российского пространства, а также и российской души, и российской политики, и российского общества. Это заборы. Я думаю, любой иностранец будет удивлен этому количеству заборов и барьеров, от больших бетонных на сотни тысяч погонных километров до маленьких оградок, которые ЖКХ ставит вокруг каждого газончика, и металлических решеток, которыми отгорожены входные двери. Когда я прихожу на российские кладбища, меня потрясает то, что главным их элементом являются заборы, ограды между могилами.

По этому поводу есть много интересных исследований. Архитектор Евгений Асс делал выставку в Музее архитектуры, посвященную заборам. В прошлом году Максим Трудолюбов, редактор отдела комментариев газеты «Ведомости», выпустил очень интересную книгу «Люди за забором», посвященную феномену заборов в российском пространстве.

У нас в гостях Борис Грозовский, креативный директор Фонда Егора Гайдара, и Сергей Ситар, архитектор и ведущий преподаватель архитектурной школы «Марш». Борис, для вас забор обладает больше практической или символической ценностью?

Борис Грозовский: Конечно, символической. Это очень многогранный феномен, тут много пластов. Забор – это, с одной стороны, огораживание своей собственности, то есть тут экономические отношения. Именно поэтому так странны заборы в царстве мертвых – на кладбище. Там вроде бы уже не нужно никакую пядь земли ни от кого защищать, и тела нет, а есть какое-то странное пустое место.

Сергей Медведев: Это больше российская вещь? Где-то еще в мире можно представить такое количество заборов на квадратный километр?

Борис Грозовский: Я нигде не встречал. Если из России направиться немножко на юг, то там изгороди. При помощи изгороди человек не может защититься от другого человека, через изгородь очень легко перелезть или пролезть между бревнышками, из которых она состоит. Изгородь защищает только от крупного и мелкого рогатого скота.

Любой иностранец будет удивлен количеству заборов и барьеров

Сергей Медведев: Это чисто практическая вещь, она не обладает символической ценностью разгораживания пространства.

Борис Грозовский: А на севере, в скандинавских странах, вообще не запирают дома.

Интересно, что заборов нет в бывшей Восточной Пруссии, которая сейчас называется Калининградская область. Они там в небольшом количестве появились, но имеют символическую функцию, не чтобы никто не мог перелезть – птица не пролетит, зверь не прошмыгнет, а какие-то прозрачные. Может быть, они остались такими же, какими были в Восточной Пруссии.

Сергей Медведев: Сергей, для вас заборы – это типично российская архитектурная деталь в том количестве, в котором они имеются в России, или это какой-то глобальный универсальный маркер пространства?

Сергей Ситар: Недавно я был в США, в Вирджинском университете на конференции, а потом поехал на автобусе в Нью-Йорк. Еду час, два, три – вообще ни одного забора.

Здесь масса таких парадоксов. С одной стороны, там вроде бы все на частной собственности, с другой стороны, у нас заборов действительно гораздо больше, хотя за спиной длинная эпоха коллективизма.

В Соединенных Штатах у нас разразился диспут, в котором участвовала девушка из Канады и недавний гарвардский выпускник, гуманитарий. Я в него вступил, когда они обсуждали тему свободной продажи огнестрельного оружия. Эта канадская девушка чуть не кричала, потому что дети, которые приезжают из Соединенных Штатов, не могут лечь спать в доме, если они не знают точно, что в доме есть огнестрельное оружие. Конечно, закрадывалась мысль о том, что, возможно, здесь тоже действует какая-то связь.

Сергей Медведев: Какой нормальный человек уснет, если под подушкой нет «Макарова»?

Я поехал на автобусе из Вирджинии в Нью-Йорк. Еду час, два, три – вообще ни одного забора

Сергей Ситар: Нарушение территории или границы может повлечь значительно более серьезные последствия, учитывая количество огнестрельного оружия на руках в Соединенных Штатах и то, что в принципе человек легально имеет право защищать свою территорию с оружием в руках, и это довольно часто происходит.

Сергей Медведев: Здесь ключевое слово – «легально». Отсутствие заборов говорит о наличии действующей, работающей инфраструктуры права, правового пространства, которое обеспечивается, с одной стороны, федеральным правом, правоприменительными агентствами, а с другой стороны, самими людьми, которые согласно поправке к Конституции имеют право носить огнестрельное оружие. То есть мы выходим в политэкономическую и правовую сферу: заборы говорят о том, что в стране не работает право.

Борис Грозовский: Нет другого способа защитить свою собственность. Интересно, что при помощи заборов можно не только защищать свою собственность, но и захватывать чужую. Все дачники с большим опытом знают, что такое бывает: «Он перенес забор на 20 сантиметров (а то и на 32) в мою сторону».

Сергей Медведев: Или когда участки выходят задами на овраг, кто же не прирежет себе овраг? У слова «забор» двойная этимология: с одной стороны, «забрать», как захват, а с другой стороны, он однокоренной слову «забрало», а это оборона, то есть забор – это еще и оборонительное укрепление. Архитектурно существуют города-рынки и города-крепости. В России практически все города были не рыночными, а крепостными.

Сергей Ситар: Людвиг Хильберзаймер, градостроительный теоретик начала века, делил города немножко по-другому – на магические и мистические. Мистические – это центры сакральной власти, а магические – это как раз центры обмена, технологий, центры экспансивной власти в земном мирском пространстве. Имперская власть, конечно, больше ориентировалась не на торговлю, а на сакральное. Считалось, что ты для себя можешь не верить ни во что, но участвовать в государственных религиозных ритуалах ты обязан, потому что, не участвуя, ты наносишь конкретный вред государству и сообществу.

Какой нормальный человек уснет, если под подушкой нет «Макарова»?

Сергей Медведев: Может быть, здесь первична сакральная, мистическая и в результате – оборонительная функция города. Если брать Россию, то любой российский город – острог, крепостица, детинец, при котором потом возникает посад, и посад тоже обносится стеной. Москва прирастала валами, кольцами – вот вам Кремль, вот Китай-город, вот Белый город, вот Земляной город, вот МКАД, кольцо противоракетной обороны, первая бетонка, вторая бетонка.

Сергей Ситар: Все это – до Берлинской стены. Это была последняя стена.

Кстати, мой дом примыкает к российской погранакадемии. Оттуда, видимо, каждый год выпускники отправляются на дальние рубежи, а у меня перед глазами они непрерывно маршируют, там их невероятно муштруют. При этом сама территория тоже окружена гигантским бетонным забором с колючей проволокой – скорее, от самих курсантов, чтобы они не разбежались.

Сергей Медведев: Интересно, что символом России является забор – кремлевская стена. Я даже не могу вспомнить еще одну из ведущих промышленно развитых держав, члена Совета Безопасности, бывшего члена «Восьмерки», которая управлялась бы из средневековой крепости, из-за стены. Мне кажется, кремлевская стена как забор изначально очень сильно маркирует российский способ политики, общество.

Борис Грозовский: Ни один средневековый замок в Британии или в континентальной Европе не имеет такой функции.

Сергей Медведев: В Британии же не управляют из Тауэра.

Сергей Ситар: Вестминстер тоже был крепостью до того, как построили парламент. Исторически они прошли более долгий путь. До Кремля не дошли руки, может быть, по чистой случайности, потому что столицу перенесли в Петербург, уже там построили резиденцию (Зимний дворец) гражданского, репрезентативного плана, без следов крепостных укреплений. Екатерина думала и Кремль перестроить по той же модели. Есть замечательный проект Баженова – недавно выставили модель в Музее архитектуры. Это уже нечто европейское, типа Версаля. Но Москва к этому времени ушла на второй план…

Даже в какой-то момент снесли ту стену, которая выходила к Москве-реке. Когда я об этом узнал, я прямо весь затрепетал. На меня тоже эта стена производит впечатление какого-то проклятья, которое нависло над всеми нами. Я думаю, до тех пор, пока мы не избавимся от этой стены, у нас все будет продолжаться, как сейчас. Надо бы хотя бы как-то перфорировать…

При помощи заборов можно не только защищать свою собственность, но и захватывать чужую

Борис Грозовский: Покраска в белый цвет не спасет?

Сергей Ситар: Не думаю. А ведь когда-то Кремль был частью города, до 50-х годов там оставались квартиры, жили люди.

Сергей Медведев: Изначально, когда приехали большевики, там вообще был просто балаган, коммуны.

Сергей Ситар: И он всегда был открыт, никогда не было такого, что это охраняемая территория, куда можно только по билету войти туристу с экскурсией. Необходимо вернуть эту важную историческую территорию городу, городскому сообществу, она у нас экспроприирована.

Сергей Медведев: Моя давняя мечта, чтобы можно было пойти погулять в Тайницкий сад. Или высокая балюстрада над Москвой-рекой, где «два вождя после дождя», – чтобы можно было пойти туда летним вечером с друзьями, прогуляться над рекой около соборов Кремля, посмотреть на закат с той стороны.

Борис Грозовский: Перенесут столицу в Севастополь – где-то в новостях сегодня проскользнуло такое пожелание.

Отсутствие заборов говорит о наличии действующей, работающей инфраструктуры права

Сергей Медведев: Чтобы уже бесповоротно… Была выставка, по-моему, мастерской Евгения Асса в Музее архитектуры, и там была идея о том, что столица будет передвижная. Есть специальный литерный поезд с правительством, с президентом, который ездит по всей России. А поскольку в России так заведено: где столица, там и благодать, там изливаются всякие блага земные и небесные, то, скажем, будет этот поезд ездить по России, стоять в каком-то городе некоторое время, и на этот город будет изливаться благодать.

Сергей Ситар: Троцкий так перемещался по всей России. Недавно одна студентка школы «Марш» сделала гениальный дипломный проект, который назывался «Город чиновников». Это просто расширение Кремля до масштабов всей территории внутри Садового кольца. То есть как бы внутренняя часть Садового кольца – это такая стена. Между каждыми двумя радикальными входами – одно окно, через которое можно обращаться. Это просто доведение нашей теперешней поляризации общества до логического завершения. У них там полный рай, они живут, как небожители, как олимпийские боги.

Борис Грозовский: Сценарий с Крымом – даже не отступление от темы забора, он вполне отвечает этому архетипу. Крым во многих местах – это такая естественная крепость за счет высоких скалистых берегов: огороженный узкий перешеек, море… Получается, что маленькая метрополия, и все остальное – это тогда будет колония.

Сергей Медведев: Остров, как Британия…

Борис Грозовский: Хорошо защищенная крепость Крым и большая колония.

Интересно, что символом России является забор – кремлевская стена

Сергей Медведев: Мы выходим на большую тему: пространство России как колониальное пространство. Тема заборов очень важна, потому что существуют соответствующие методы колониального управления, эти заборы – страна растет острогами. Посмотреть николаевскую Россию – никто не имеет права никуда выехать, все прикреплены к земле. Для того чтобы поехать из города в город, нужна подорожная, нужно отмечаться у полицейских властей. Колониальная история России (то, что Александр Эткинд называет внутренней колонизацией) сама собой продуцирует тему заборов. Все русские живут в контролируемых анклавах, каждый из которых огорожен заборчиком, – вот эти закрытые административно-территориальные образования, крепость, аракчеевское военное поселение, города, обнесенные забором. Я думаю, что с этой стороны заборы очень сильно продуцируются самой идеей власти в России.

Но дело же не только во власти. Только запусти русского человека в пустое пространство, и он тут же, прежде чем построить дом, построит забор. Почему люди сами строят заборы в таком количестве? Откуда берутся эти бесчисленные границы города, эти маленькие заборчики, цепи, которыми огораживается парковочное пространство, замки? Или, что больше всего меня потрясает, эти сложные ритуалы входа в подъезды… В многоквартирных панельных домах нужно преодолеть четыре, а то и пять бронированных дверей, чтобы зайти (и, по-моему, ни одна из них не обеспечивает функции безопасности). Откуда берутся эти бесчисленные барьеры в пространстве, которые строит не какая-то кремлевская власть, а сами люди?

Борис Грозовский: Еще трагическая история произошла с московскими дворами, а сейчас начинает происходить и с питерскими. Везде же были сквозные проходы, но все это постепенно зарастает металлическими решетками, какими-то шлагбаумами и так далее.

Сергей Ситар: Эпоха огораживания, как в Англии.

Сергей Медведев: Как объяснить это разгораживание городского пространства? Ведь кажется, что в современном урбанизме существует установка на открытые пространства, безбарьерные передвижения…

Борис Грозовский

Борис Грозовский: Это страшное недоверие людей друг к другу. С одной стороны, ощущение превосходства – «мой двор лучше, чем соседний» – может быть, там трава зеленее, поливается чаще, клумба какая-нибудь, и вдруг зайдет кто-то не тот, вдруг будут пить водку на детской площадке, испортят горку… Абсолютное недоверие людей друг к другу и попытка защититься от чужаков.

Сергей Ситар: Сергей, я слышал вашу лекцию в Музее архитектуры и всем ее рекомендую (она есть в интернете). Вы там довольно часто используете понятие «аномия», то есть заборы на микроуровне как следствие аномии в большем масштабе.

Только запусти русского человека в пустое пространство, и он тут же, прежде чем построить дом, построит забор

Сергей Медведев: Отсутствие норм, законов.

Сергей Ситар: Парадоксально, но слово «номос», от которого происходит «аномия» как его отсутствие, изначально очень похоже на слово «забор», потому что номосом называли свежезавоеванную территорию (одно значение – это пастбищные угодья). Но эта территория сразу же делилась на вот эти самые индивидуальные наделы в зависимости от какой-то родовой структуры (это был почти священный обряд). Любопытно, что Аристотель, будучи консервативным мыслителем, всегда настаивал на том, что вот этот изначальный номос, который присущ любой территории, некоторое изначальное деление на наделы священнее любого более позднего гражданского законодательства, которое постоянно дорабатывается. Здесь, наверное, корень правового пространства, которое имеет очень давнюю историю.

Это очень важная вещь. Вы совершенно правильно говорили о доверии, но это доверие – не просто какая-то сердечность. Человек больше всего боится неизвестного, непонятного. Попасть в непонятное – это даже на криминальном языке самая страшная вещь. Есть некоторая предсказуемость…

Борис Грозовский: Сходные модели поведения и поведенческие механизмы.

Сергей Ситар: Общие ценности, какие-то разделяемые понятия, правила. В каких-то ситуациях, когда есть гражданское сообщество, это может работать действительно без всяких заборов, просто все понимают, что так лучше для всех.

Это не исконно русское – это следствие плохих институтов

Сергей Медведев: Это не исконно русское – это следствие плохих институтов. В России есть много ситуаций в деревенском мире, когда люди жили без замков, особенно в Сибири. Подальше от крепостного права, какие-нибудь шукшинские деревни – никто не запирал дверей, подопрут поленом, и все.

Борис Грозовский: Если брать первую, довоенную половину существования СССР, то какие заборы в коммунальной квартире? Мне кажется, этот феномен возник после Второй мировой войны. Нашли же в какой-то момент человека, который сочинил каменный забор звездочкой.

Сергей Медведев: Это архитектор Борис Лахман, он получил за это золотую медаль ВДНХ 1976 года, а сейчас успешно живет в Лос-Анджелесе.

Сергей Ситар: Все-таки Москва всегда отличалась от европейских столиц именно усадебностью – это был город, разделенный на достаточно замкнутые наделы, и так вплоть до самого центра.

Сергей Медведев: Почему в Москве говорят «подъезд», а в Петербурге – «парадная»? Именно потому, что в Москве были усадьбы, и к усадьбе можно было подъезжать на карете.

Вячеслав Глазычев считал, что в России нет городов именно потому, что нет гражданского чувства

Сергей Ситар: Только милитаристским путем, силой энергии Петра была осуществлена попытка насадить здесь городское гражданское состояние. Мой замечательный преподаватель Вячеслав Глазычев (царство ему небесное) вообще считал, что в России нет городов именно потому, что нет гражданского чувства.

Сергей Медведев: Слободизация страны – были слободы.

Сергей Ситар: Формально это города в смысле скопления людей, а в смысле какого-то гена и сущности – нет.

Сергей Медведев: То, что немцы называют «штадт люфт» – по старому коммунальному праву в средневековой Германии, в священной Римской империи, если ты год прожил в городе, то ты переставал быть крепостным крестьянином. С другой стороны – понятие городского воздуха, то, чего не хватает российским городам. Отсутствие такого урбанизма и прорастает бесчисленными заборами. Действительно, ген недоверия русский человек несет с собой. Когда российские граждане обзаводятся недвижимостью где-то в Латвии или на Кипре… Аузан, по-моему, говорил: увидишь высокий забор, даже можешь не ходить к воротам, там точно будет русская фамилия.

Борис Грозовский: Я немножко боюсь утверждения, что русский или какой-то другой человек несет с собой какой-то ген. Глава РПЦ совершил много открытий в области генетики. Давайте все-таки не будем привязывать это к генетике.

Сергей Медведев: Метафорически… Это стереотип, который люди выносят в другие страны.

Сергей Ситар

Сергей Ситар: Как выясняется, культурный стереотип гораздо прочнее бетонных стен. Все, что материально, можно сломать, а вот эти стереотипы… Мы действительно выявили очень мощный культурный стереотип.

Сергей Медведев: Он же не обязательно воспроизводится. Посмотрите на дачные сообщества вокруг Москвы за последние лет десять. Мне кажется, что средняя высота и прочность забора начинает падать по сравнению с 90-ми годами, когда строились капитальные заборы в три кирпича со смотровыми башнями и часовнями, встроенными в эти заборы. Очень часто, когда у человека просто не хватало денег на строительство дома, доводилось видеть: построен капитальный забор с воротами, с простреливаемыми пространствами, а дом стоит без крыши.

Борис Грозовский: В период первоначального накопления капитала неизвестно, откуда взялись деньги, деньги сразу же реализованы в собственность, и надо огородиться: а вдруг кто-то что-то отнимет. Есть очень интересный феномен именно под Москвой: роскошные гигантские замки-поместья очень большой площади порядка десяти-пятнадцати лет продолжают оставаться незарегистрированными, без кадастрового номера. Они не поставлены на госучет недвижимости, никакие земельные инспектора туда просто не могут прорваться, чтобы описать и зафиксировать.

Нет двух одинаковых, даже близких друг к другу заборов. Это уже не от бедности, не от страха – это действительно стереотип

Сергей Ситар: Непреодолимый забор.

Мой друг-архитектор делал два заказа в Барвихе и возил меня туда – это феодализм во всей красе. Я думаю, когда-нибудь это сделают музеем. Последняя моя фраза, когда мы оттуда уезжали, была такая: «Может быть, все-таки когда-нибудь они придут к мысли, что лучше унифицировать, они же жители одного поселка?» Он махнул рукой и сказал: «Не надейся. Никогда они к этому не придут». Все дома уникальны и при этом все в разных архитектурных стилях. Уже возникли специалисты, которые умеют проектировать заборы в стиле барокко, в стиле модерна, классицизма, готики. Нет двух одинаковых, даже близких друг к другу заборов. Это уже не от бедности, не от страха – это действительно стереотип.

Борис Грозовский: По-моему, отдельный стиль – вот эти пятиметровые заборы, ограждающие резиденции политического руководства. Они просто стоят особняком.

Сергей Медведев: Можно просто проехать по Рублево-Успенскому шоссе, особенно на участке от Барвихи до Горок-10 – конечно, это впечатляет. Там есть отрезки, когда километра два-три ты едешь между двух заборов, в тоннеле, ландшафта не существует, и заборы примерно пятиметровой высоты. На некоторые сейчас наклеили баннеры, на которых нарисован сосновый лес, который там же, за забором. Там даже не дома, а просто отгороженные участки.

Сергей Ситар: На Пушкинской есть строительный забор, на него навешен баннер, на котором – фотография забора. До какой степени может дойти любовь…

Сергей Медведев: Известная Николина гора – там очень капитальные заборы. И самый большой забор в конце принадлежит Никите Михалкову. Там Рублево-Успенское шоссе спускается вниз, дальше поля, и на этом спуске справа совершенно фантастические дачи – думаю, не совру, что забор метров восемь высотой. Он настраивался частями, видимо, в три этапа, самая верхушка уже из профнастила. Наверное, это забор-чемпион.

Борис Грозовский: С Михалковым все понятно, он же, кроме прочего, занимается защитой авторских прав в России. Вдруг противники Михалкова, сторонники того, что интеллектуальная собственность – это «все общее», проберутся туда и решат, что и его собственность – тоже общая.

Там, где сохранился социальный капитал, структура доверия друг другу людей, там остались и достаточно низкие заборы

Сергей Медведев: Рядом есть другой поселок, Николина гора, я немножко его знаю, доводилось снимать там дачи. Это такой старый поселок интеллигенции, работников науки и искусства, который выведен в фильме того же Михалкова «Утомленные солнцем». Но он уже лет 20, если не 30, очень сильно вышел на рынок, туда пришло много случайных людей и много денег. Восемью километрами ниже есть Мозжинка, старый академический поселок, который остался, в общем-то, в академической структуре. Там очень мало новых денег и новых людей, в основном – дети старых академиков 30-50-х годов. Там практически нет высоких заборов – старые штакетники, все видно, все прозрачно.

Вот интересно – два мира, два образа жизни рядом, два поселка: Николина гора и Мозжинк. Там, где сохранился социальный капитал, структура доверия друг другу людей, знающих и уважающих старую московскую дачную интеллигентность, там остались и достаточно низкие заборы. Такой социальный эксперимент.

Борис Грозовский: Забор определяет то, как взаимодействуют люди друг с другом. В советских магазинах заборами были прилавки. Продавец, стоящий за прилавком, по сути, стоит за забором, он защищен от разгневанных покупателей.

Сергей Медведев: Государственное добро – от разгневанных толп…

Борис Грозовский: Те, кто требует дефицита или кому что-то не досталось, с трудом могут до него дотянуться.

Сергей Ситар: Маленькие окошки, через которые продают…

Борис Грозовский: Точно, окошки, как сейчас на российских железнодорожных станциях – там же окошки 20 на 30 сантиметров.

Сергей Медведев: Вопрос, который меня невероятно занимает – я называю это «парадокс одной двери». Почему в России во входных группах… Сергей, вам как архитектору-урбанисту открыта всегда одна дверь? Есть восемь дверей в ряд, открыта одна, а то еще и половинка ее. Чем объяснить этот парадокс?

Сергей Ситар: Я думаю, если вы обратитесь к людям, которые ответственны за это, они вам скажут, что это для сохранения тепла.

Сергей Медведев: Но летом происходит же то же самое! Более того, для сохранения тепла существует тамбур. Даже когда существует тамбур, там два ряда дверей. По диагонали еще сделают, то есть ты входишь в крайнюю левую дверь, потом пересекаешь тамбур по диагонали, потом входишь в правую крайнюю…

Сергей Ситар: Как раз, чтобы воздух не проходил прямо, чтобы не было сквозняка.

Забор определяет то, как взаимодействуют люди друг с другом

Борис Грозовский: Неупорядоченное движение воздуха.

Сергей Медведев: И человека – чтобы человек не проходил прямо. Человек пришел в присутствие – нельзя, надо создать барьер.

Сергей Ситар: Это неисчерпаемый сюжет. Запретный город, предположим. С другой стороны, и в Европе традиционные жилища, допустим, римский домус – это все были довольно интровертные сооружения. То, что мы сейчас видим на Ближнем Востоке, в Средней Азии, – это город, состоящий просто из стен, где маленькие входы, а внутри двор, прекрасный источник, какая-то зелень.

Сергей Медведев: Или в Китае традиционные жилые кварталы-хутуны – они открыты внутрь, а снаружи это глинобитные стены.

Сергей Ситар: Да, Запретный город превратили в музей, но там ведь рядом образование чуть поменьше по площади, но совершенно такого же типа, которое является официальной резиденцией КПК, номенклатуры, и это сохраняется, туда невозможно войти без пропуска. Мне кажется, это еще более жестко.

Любая империя маркирует себя заборами

Сергей Медведев: Можно вспомнить Великую китайскую стену. Любая империя маркирует себя заборами. Может быть, это функция больших имперских образований, попытка ограничить энтропию огромного российского пространства, у которого нет границ, нет пределов? Заборы – это попытка хоть как-то взнуздать это пространство?

Сергей Ситар: Мы подняли тему номоса: сразу после того, как осуществляется захват, происходит этот священный ритуал деления на наделы. Потом этот номос становится как бы генетическим кодом территории, какой-то ее сущностью, чем-то, что фактически делает ее именно этой территорией, а не какой-то другой. Уже меняются поколения, и они просто пользуются этим как некоей системой. У меня такое ощущение, что в России не остыл дух захвата, колонизации. Огромные территории внутри границ государства еще совершенно не освоены. Фактически это как дикий Запад.

Сергей Медведев: Берлинская стена – это был самый дальний, крайний предел империи, Лимес. Как римляне строили стену где-нибудь в Дакии, так и Советский Союз дошел до Эльбы и поставил стену, чтобы отгородиться.

Борис Грозовский: Конечно, заборы важны, когда ты находишься в окружении врагов, когда тебя окружают либо какие-то варвары, периодические совершающие набеги, либо злые, плохие, непонятные люди, с которыми сложно договориться словами, им нужно приложить веский аргумент.

В России не остыл дух захвата, колонизации. Огромные территории внутри границ государства еще совершенно не освоены. Фактически это как дикий Запад

Сергей Ситар: Это важное деление на частное, приватное и общественное – все, что мы обсуждаем, под знаком этого вопроса. Государство создает эти заборы.

Но вы совершенно справедливо подняли вопрос о том, почему же люди строят заборы. Люди, как мне кажется, в огромном количестве случаев строят заборы от государства, именно потому, что они не чувствуют себя его частью, они всегда оказывались в положении принуждаемого со стороны государства.

Сергей Медведев: В роли крепостных и колонизируемых.

Сергей Ситар: Поэтому хотя бы на жалком клочке (а если больше, то, конечно, лучше) устанавливается заслон на пути проникновения государственных интересов в твою жизнь. Люди всю жизнь работали на это государство просто потому, что они вынуждены зарабатывать деньги, иначе не выживешь. Нет сотрудничества свободных и одинаково заинтересованных в результате людей.

Борис Грозовский: Тогда получается совсем диалектика: люди защищаются от государства, а государство защищается от людей. Невозможно прийти и передать письмо Собянину. Даже не то, что я хочу с ним повидаться и задать пару ласковых вопросов, а просто нельзя прийти и оставить письмо, нужно пройти какие-то кордоны и так далее. Общественные места защищены.

Сергей Медведев: Вспомните, что произошло с забором дачи Ткачева под Сочи: экологи подошли, написали на этом жутком профнастильном заборе с колючей проволокой «жулик и вор», и все – два года тюрьмы.

Сергей Ситар: А по какой статье?

Сергей Медведев: По-моему, хулиганство.

Хотя бы на жалком клочке устанавливается заслон на пути проникновения государственных интересов в твою жизнь

Сергей Ситар: Два года – это уже совсем ни в какие ворота не лезет.

Борис Грозовский: В итоге получается война всех против всех. Государство защищается от людей, люди защищаются от государства, люди защищаются друг от друга, государство защищается от врагов, соседей…

Сергей Медведев: Да, такая анархия, в которой этот Левиафан-государство строит заборы, а люди строят заборы от Левиафана, от самого государства, которое все равно рано или поздно приедет на экскаваторе, как в фильме Звягинцева, или, как на улицах Москвы, ковшом экскаватора сломает твою частную собственность. Постоянное желание человека закрыться и защититься от государства, мне кажется, вообще определяет закрытость русской жизни как таковую. Например, зашторенные окна…

Тоже к вопросу о заборах – почему в России так силен институт декораторства? В архитектуре, в дизайнерстве есть огромная индустрия – три-четыре уровня занавесок: вешают тяжелую портьеру, легкую занавеску, обязательно тюлевую занавеску. .. У людей в этих многоквартирных домах и так мало света, а они эти маленькие окна еще закрывают, как в Большом театре, какими-то пятиярусными гардинами, портьерами…

Борис Грозовский: Еще полвека назад можно было испортить человеку партийную или академическую карьеру, написав в парторганизацию, допустим, института о том, что после работы он пошел не домой к своей благоверной жене, а зарулил к какой-нибудь девушке. Если окна не зашторены, то их там видели: ага, они сидели за столом, выпивали вино при свечах.

Сергей Медведев: А если закрыли, зашторили окна, то это тоже… В моей собственной комсомольской юности на меня написали донос, что на картошке мы с какими-то ребятами и девушкой зашли в винный магазин, после этого зашли в нашу комнату в пионерлагере, где мы жили, и зашторили окна – это было главным пунктом обвинения в этом доносе в партком.

Сергей Ситар: Какие были последствия?

Это стремление занавеситься, закрыться. Отсюда же и тонировка стекол машин

Сергей Медведев: Обошлось, меня ниоткуда не исключили. Но это было всерьез, в МГУ это все разбирали на высоком уровне, меня вызывали… Это глухой 1984 год, пик Черненко. Я думаю, что это стремление занавеситься, закрыться. Отсюда же и тонировка стекол машин.

Сергей Ситар: То есть наличие преград, заборов и так далее – это прямо пропорциональное выражение степени напряжения между приватным и публичным: они очень друг от друга далеки, друг друга боятся.

Борис Грозовский: Социально-психологическое напряжение в обществе – какие разговоры ты можешь вести в кафе, а какие – только на кухне.

Сергей Медведев: Это все-таки меняется, если посмотреть в динамике – не вообще заборы за последние сто лет в России, а за последние пять лет? Тот же Собянин, сколько бы мы его ни критиковали, насаждает какой-то более цивилизованный урбанизм с открытыми общественными пространствами, со свободным движением потоков по городу. Меняется ли менталитет, по крайней мере, на уровне крупных городов?

Сергей Ситар: Мне сложно дать какой-то беспристрастный ответ, потому что я здесь – лицо заинтересованное. Архитектура традиционно всегда обслуживала элиты, в особенности – власти предержащие. В глобальном масштабе архитектура, надеюсь, переживает некоторую перезагрузку, потому что либерализация ставит нас всех в новую ситуацию. Поэтому я, конечно, с нетерпением и энтузиазмом ловлю любые признаки смещения в этом направлении.

Понятно, что ожидания часто оказываются напрасными. Например, история с ТСЖ. Вроде бы была создана некоторая юридическая база для того, чтобы люди превращали свои отдельные приватизированные квартиры в кондоминиумы, чтобы они могли на местном уровне, в локальном масштабе решать совместные вопросы. Я думаю, что в общей сложности это все не дотянуло до 40%, застряло, дальше движения в этом направлении особенно не видно. А это ведь и есть проверка. Даже в моем доме нет ТСЖ, хотя несколько раз возникали какие-то инициативы. У людей просто нет понимания такой необходимости…

Сергей Медведев: Необходимости общего блага… Нет социального капитала, нет понятия общей вещи.

В глобальном масштабе архитектура, надеюсь, переживает некоторую перезагрузку, потому что либерализация ставит нас всех в новую ситуацию

Сергей Ситар: Это делегируется государством или администрацией города – какие-то вещи пусть делают они, мы вообще не хотим об этом заботиться. Вы в вашей лекции упоминали Маркса с азиатским способом производства. Мы можем стремиться к тому, чтобы такие вещи возникали, но этот стереотип так глубок, что Европу сметет с лица земли, а эти индийские касты, китайские замкнутые пространства…

Сергей Медведев: … и русские заборы останутся.

Борис Грозовский: За последние годы очень сильно испортилась ситуация в московском метрополитене: там теперь везде стоят железные ограждения, которыми омоновцы ограждают, например, участников митингов и демонстраций. А как это сказывается на архитектуре московского метрополитена, который является произведением искусства – это вообще невозможно вообразить. Метрополитен стал полутюремным пространством.

Сергей Медведев: Изначально станции – очень проходимые, они сделаны с большим запасом по проходам, по аркам.

Борис Грозовский: Не дай бог, потоки людей как-то пересекутся и не смогут отрегулироваться – нужно их направить по четким руслам.

Сергей Медведев: Да, здесь прорастают репрессивные практики.

Так что, русский забор вечен? Это такая же дефиниция российского пространства, русской цивилизации, как и кастовая система?

Сергей Ситар: В принципе, в Китае она тоже воспроизводится. Там, например, норма жилой обеспеченности сейчас – прогрессивная шкала, четыре основные категории, в зависимости от полезности для государства, и внутри этой категории равное распределение, но надо переходить из одной категории в другую. Население там растет, мы по сравнению с ними – уже пушинка. Вы вспоминали русское кладбище… Это, конечно, настолько впечатляющий образ…

Россия – не страна соборности, как учат разные сторонники «русского мира», а страна «заборности»

Сергей Медведев: Почему заборы на кладбище? Это тоже паранойя собственности – иметь свои два квадратных метра хотя бы в загробном путешествии: «пусть хоть там меня не тронут»?

Сергей Ситар: Все равно это символическое… Причем кладбища, как правило, плохо распланировали. Американское кладбище – это лужайка, там все ровненько, по сетке. Огромные камни либо лежат, либо стоят на каком-то расстоянии друг от друга, везде можно ходить.

Сергей Медведев: Я люблю ходить по западным кладбищам – это просто пример организации пространства, того, как обыгран ландшафт, деревья, склоны. Даже странно: на кладбище радуешься, получаешь какое-то эстетическое удовлетворение.

Сергей Ситар: Эти кладбища располагаются в центрах поселений.

Сергей Медведев: Все это говорит о том, что Россия – не страна соборности, как учат разные сторонники «русского мира», а страна «заборности», где люди даже в последнем своем загробном царстве пытаются отгородиться друг от друга маленькими заборчиками.

ВЗГЛЯД / Почему в России так любят заборы? :: Вопрос дня

Тут сложилось сразу множество факторов, так что в двух словах не объяснить.

Всем ясно, что забор – совсем не российское и даже не русское изобретение. Ограды стали появляться с развитием человеческого общества, когда люди вышли из пещер и стали образовывать поселения. У этих поселений естественным образом должны были появляться границы. Где есть граница – там, соответственно, будет и забор.

Феномен заборов как таковых вообще лежит очень во многих плоскостях – социальной, политической, философской, архитектурной. С философской точки зрения они тесно связаны с внутренней потребностью человека к порядку, к структурированию всего и вся. Без метафизических границ попросту не получится построить нормальное общество.

«Когда нет четкости границы – нет «чувства границы», появляется обширная зона маргинального, зона беспорядка и хаоса», – пишет доктор философии Валерий Савчук из Санкт-Петербургского госуниверситета.

Для осознания феномена заборов очень важно понимать этот тезис, поскольку он первостепенен. Именно на него уже наслаиваются все остальные. 

С формированием общностей и государств у людей возникает потребность в упорядочивании не только внутреннего, но и внешнего. Те же городища, крепости, замки, кремли – все они, по сути, были гигантскими заборами, призванными защитить свою общину, ее обычаи и нравы, не допустив в нее неприятеля. Так что стену Московского Кремля можно смело назвать главным российским забором – и наверняка ее образ сидит в подсознании тех, кто в наше время огораживает свои участки на условной Рублевке заборами шестиметровой высоты. 

С укреплением и оформлением института государства перед его новоявленными властями встали новые проблемы – утверждения границ, например. Что делать, когда по территории твоих городов свободно могут шастать какие-то проходимцы? Конечно, построить башни. А дальше? Соединить эти башни забором/стеной. Далее как-то нужно было «структурировать» территорию. 

Считается, что для русских правителей это был больной вопрос, и актуален он и поныне – что делать с такой огромной территорией, как ее защитить, как вообще обозначить для недругов, что она принадлежит тебе? Не выставлять же повсюду дозорных-пограничников, так и всего населения страны не хватит. Отсюда и возникла у властей некая разновидность «синдрома вахтера» – желание очертить четкие границы хотя бы в той местности, что у тебя перед глазами. 

Такой метод попутно решал еще ряд проблем, поэтому и казался неплохим: например, так проще было контролировать свой собственный народ – «людские потоки», так сказать. Да и вообще, захват и преобразование дикого пространства во внутреннее городское, в культурное, «не только делает его защищенным, укрытым, безопасным, но и дает импульс интенсификации, усложнению социальных связей и специализации культурных навыков внутри ограды», пишет Савчук. 

Тему безопасности, которую мы уже упомянули, стоит выделить отдельно. Конечно, заборы – не российская проблема.

Вспомните стену Трампа, которую он все хочет построить на границе с Мексикой, Латвию с ее «Великой Прибалтийской стеной» против России, а перед этим – ту же Великую Китайскую…

Во всех случаях первая причина, конечно – оборона, «защита от варваров». То есть безопасность. Причем на всех уровнях – внутреннем (на душе стало спокойнее), внешнем (не перелезут, я защищен) и символическом (варвары, вы не пройдете). А где есть потребность в собственной защите, там лежит и страх перед тем, что кто-то ее преодолеет. Как следствие – отсутствие доверия. 

И в случае с Россией этот момент, возможно, едва ли не самый важный. По крайней мере, именно на нем сходятся большинство исследователей «феномена озаборивания» страны. Россия на протяжении всей своей истории колебалась между западной и азиатской формами общественного развития. Двигателем первой служил институт частной собственности, второй – коллективной, причем с жестким регулированием со стороны властей.

Какой путь верный – судить не нам, но одно можно сказать определенно: в то время как на Западе частную собственность, по сути, возвели в культ и со временем она стала неприкосновенна, то у нас же на ней знатно потоптались, особенно советские власти. Практически на всем протяжении XX века советскому человеку твердили, что общественное благо всегда важнее личных интересов, а «зажиточность» порицалась до такой степени, что аромат ненависти к ней чувствуется и сейчас. 

К чему все это привело, мы видим в каждом СНТ, в каждом поселке, даже в городах. После перестройки страну охватило массовое строительство дач – в некотором смысле одно это уже говорило о том, что люди истосковались по личному пространству, по частной собственности. И конечно, как можно назвать «личным» место, которое у всех на виду? Никак. Единственный выход – он же самый очевидный – построить забор. Причем если поначалу на фоне всеобщей бедности скрывать от соседей было особенно нечего, то со временем заборы становились все глуше и глуше, выше и выше. 

Вопрос доверия здесь очень важен. «Лихие 90-е» посадили в головах россиян мысль о том, что страна разворована, а сосед-богач свои деньги заработал уж точно не законным путем.

Массовая подозрительность только усиливала желание скрыться от чужих глаз. Причем не только затем, чтобы защитить свой мир, но и чтобы не пускать в него чужих. Да и вообще, обида и зависть – спутники забора.

Стремление спрятаться, закрыться традиционно для России и выражается в решетках на окнах и бесконечных шторах, в бронированных дверях подъездов и кодовых замках, в тонировке стекол автомобилей, говорил в своей лекции Сергей Медведев, профессор политологии Высшей школы экономики.

«Отечественный высокий и глухой забор сообщает о страхе человека перед неухоженным, недружелюбным, а порой и опасным общественным пространством, которое стало проблемой для современной России. Это и агрессивно вычеркивающие человека несоразмерностью окраинные районы современных мегаполисов, с их неуютностью и удручающей монотонностью, с их дворами-пустырями, прерываемыми невесть откуда взявшимися заборами; это и пренебрежительное отношение чиновников к гражданам; это и неуважение к личности, но не менее часто неуважение самого человека к другому – к соседу, пешеходу, посетителю», – уверен Валерий Савчук.

Особенности и преимущества металлических заборов

Если вам нужно выбрать ограждение для вашего загородного дома, советуем остановить свое внимание на металлических заборах. На сегодняшний день такой вид ограды считается одним из наиболее востребованных и часто устанавливаемых. Так в чем же его преимущество? Причин этому масса, но главные из них — это высокое качество конструкции, приемлемая цена и практичность использовании. Заборы металлические являются наиболее правильным вариантом ограды для дачи или вашего частного дома.

Преимущества данного вида ограждения

• Высокий уровень прочности и надежности. Обратите внимание на то, что такая конструкция практически не поддается деформации. Она не боится никаких механических повреждений, а также стойко выдерживает резкие перепады температур и высокий уровень влажности;

• Долговечность конструкции. Установив такой забор, вы можете не сомневаться в том, что он прослужит вам максимально долго и сохранит прежний вид даже после нескольких лет использования;

• Высокий уровень безопасности. Если вы хотите уберечь свой двор от посторонних взглядов, советуем установить массивный металлический забор из прутьев. Перелезть через него будет достаточно сложно, что позволит уберечь ваш дом от злоумышленников;

• Простота в уходе. Такой ограждение не нужно красить. Для того, чтобы он не терял своих прежних качеств ограду стоит только покрывать антикоррозийными средствами и чистить от ржавчины;

• Большой выбор изделий. В зависимости от того, какой вариант ограды вам подходит наиболее, вы можете выбрать забор из профнастила, кованный забор или секционный вариант;

• Приемлемая стоимость материала. Исходя из того, какой материал вы выберете, будет зависеть стоимость забора.

Разновидности металлических заборов

После того, как вы определились со всеми преимущества данного вида ограждений, стоит рассмотреть их основные виды. Так, это могут быть металлические кованные заборы.Стоит отметить, что кованный вариант ограды всегда считался более эксклюзивным и элитным, поэтому его установка сделает ваш дачный участок достаточно стильным и оригинальным. Такая ограда может выполнять охранную функцию. Но в большинстве случае — это чисто эстетический вариант забора, который имеет множество декорированных элементов в своем составе.

Другой вариант ограды — сварной металлический забор. Он более подходит для массового покупателя, так как его цена в несколько раз ниже предыдущего варианта забора. Обратите внимание на то, что материал, из которого изготавливается данный вариант забора, прошел обработку антикоррозийными средствами. К тому же, если сравнить такой забор с обычной сеткой дорожной, то он намного прочнее и долговечнее, что не может не радовать покупателя.

Забор из листовых металлов — это достаточно часто используемый материал для обустройства ограждения. Часто такие заборы выполняются или из профлиста или из гофролиста. Данный выбор вполне обоснован, так как он обеспечивает устойчивость к механическим повреждениям и большой выбор цветовой гаммы. Листовой металл вы всегда сможете комбинировать металлом, бетоном, кирпичом и ковкой.

Секционный металлический забор — это один из наиболее недорогих вариантов ограждения. С помощью такого забора вы сможете обеспечить отличную обзорность и беспрепятственное проникновение солнечных лучей. Также такое ограждение обеспечивает простоту в уходе и долговечность.

Декоративный металлический забор сможет обеспечить вам элегантный внешний вид и использование определенный декоративных элементов. Но он вряд ли может похвастаться защитными качествами. К тому же стоимость такого ограждения одна из наиболее высоких.

Забор для дичи | Tejas Ranch & Game Fence

ВЫСОКАЯ ИГРОВАЯ ЗАБОРА: СОХРАНЕНИЕ ДИКОЙ ПРИРОДЫ И ХИЩНИКОВ ИХ

В мире техасского оленеводства нет инфраструктуры важнее высокой ограды для дичи. И это не может быть просто высокий забор. Совершенно необходимы правильная установка, качественные прочные материалы, решения для водного зазора и заземляющие барьеры.

Высокий забор для дичи позволяет как заводчикам, так и предприятиям по охоте за трофеями контролировать и защищать свои стада, улучшать пастбища и кормление, а также уничтожать хищников.В целях размножения содержание других местных оленей может быть так же важно, как и содержание выращиваемого стада. Олени, разводимые и содержащиеся в высоких загонах, имеют оптимальные условия и необходимое время, чтобы вырасти до внушительных размеров с великолепными и очень желанными рогами. Высокие ограждения для дичи также облегчают выборочный сбор урожая для оптимизации стада.

Помимо защиты стада, высокое ограждение для дичи также может повысить общую безопасность и сохранность собственности. Высокие заборы для дичи, являющиеся значительным сдерживающим фактором для браконьеров, могут практически исключить проникновение на территорию территории, будь то несанкционированные охотники или другие нежелательные гости.

Насколько высока высокая ограда для дичи?

Высота, конечно, относительная, но в мире высоких диких заборов минимум — восемь футов. Олень легко перепрыгивал через полутораметровую ограду. Даже неуклюжий лось может прыгать через низкие заборы без заминки. Для некоторых участков местности 10 футов обеспечивают дополнительную защиту, необходимую для удержания трофейного стада и защиты большинства хищников.

Большинство антилоп, овец, бизонов и других экзотических животных можно безопасно содержать в пределах пятифутовых заграждений для дичи.

Какие материалы лучше всего подходят для высокой дичи?

Качественные заборы для дичи созданы, чтобы выдержать испытание временем, а также силами природы, а именно погодой и самими животными.Большая дичь может приложить сотни фунтов силы к забору. Повторные удары могут разрушить колючую проволоку и ограждения общего поля. Даже небольшие ослабленные места дают доступ хищникам.

Мы рекомендуем высокопрочную проволочную сетку для наших ограждений для диких животных. Высокопрочная проволочная сетка с фиксированными блокирующими узлами имеет наивысший рейтинг прочности и является самым прочным из материалов для ограждений ранчо. По прочности и долговечности высокопрочная тканая проволока намного превосходит колючую проволоку или тканую проволоку с низким пределом прочности.

Ограждения из высокопрочной проволочной сетки бывают разных стилей и веса. Тип материалов, которые лучше всего подходят для вашего забора, зависит от вашей общей цели и требований. Рассмотрим следующее:

• Оцинкованное покрытие класса 3 доказано, что служит в три раза дольше, чем покрытие класса 1
• Конструкция с фиксированным узлом обеспечивает большую прочность и производительность, чем сетка с шарнирным соединением
• Различное расстояние между ячейками помогает обеспечить большую защиту от нежелательных животных, сохраняя при этом доступное решение для ограждения.Высота и ширина расстояния между проводами позволяют использовать его в различных областях. Обеспечение того, чтобы животные не могли даже проткнуть забор, может иметь решающее значение для безопасности дикой природы и домашнего скота.
• Глубокие обжимы важны для растяжения ограждения во время установки, чтобы оно сохраняло натяжение на протяжении всего срока службы. Обжимы также обеспечивают некоторый прогиб ограждения на случай, если животное или другое животное может столкнуться с ним.

Стандартными ограждениями Tejas для дичи для оленей в Техасе являются 2096-6 со стандартным шагом.Другой вариант, называемый «палевый провод», — это 2096-3, который предлагает более узкие интервалы. В редких случаях используется 10-футовый забор с интервалом 6 дюймов, очень похожий на 8-футовый забор из проволочной сетки.

Что делать с водяными зазорами, зазорами в воротах и ​​зазорами в земле?

Высокий забор для дичи с зазорами на самом деле вовсе не забор.

Текущие ручьи, сезонные ручьи, резкие перепады высот и низменности вдоль линий ограждений могут быть сложной задачей. Для защиты водных зазоров — особенно сложной проблемы — компания Tejas Ranch & Game Fence изобрела систему водяных зазоров FloatMaster ™.Благодаря своей революционной конструкции FloatMaster ™ плавает во время паводков, позволяя стокам и мусору проходить ниже линии ограждения. В сухую погоду FloatMaster ™ ровно лежит на земле, образуя надежный барьер.

Стандартные ворота для ранчо, построенные для пастбищ крупного рогатого скота, часто имеют промежутки между воротами и столбами забора, а также между воротами и круглыми трубами. Защелки на стандартных воротах для крупного рогатого скота известны тем, что срабатывают при сильном ветре или под давлением животных. Если корова ломает щеколду и перебирается на другое пастбище, это, как правило, не имеет большого значения.Но если трофейный олень или экзотика попадут в ненадежные ворота, это животное, скорее всего, исчезнет навсегда.

Пробелы в земле — это проблема, о которой часто забывают, но основание забора может иметь такое же значение, как и высота, когда речь идет о безопасности. Для этих общих зазоров в земле мы используем тяжелую сварную сетку из дикой природы, чтобы закрыть зазоры. Еще одна возможная мера безопасности, проложенная вдоль основания забора проволока от хищников не только защищает свиней и других роющих животных, но также помогает оленям не создавать слабые места у основания, через которые они могут сбежать.Панели из оцинкованной стали умеренного веса, прикрепленные к основанию ограждения, могут значительно уменьшить промежутки в земле и предотвратить копание хищниками и свиньями под высоким забором для дичи.

Почему выбирают Tejas для фехтования High Game?

Наша высококвалифицированная команда новаторов в области ограждений, дизайнеров и строителей стремится к совершенству в каждой работе. Мы тесно сотрудничаем с нашими клиентами, чтобы определить лучший дизайн и конструкцию для их уникальных потребностей. Мы используем самые качественные материалы для игровых ограждений.Наши монтажные бригады — это дотошные и опытные специалисты во всех отношениях. Сосредоточившись на тщательных консультациях и проектировании, использовании материалов высшего качества и бескомпромиссной установке, мы всегда стремимся превосходить высокие ожидания наших клиентов.

Дополнительные решения для ограждений

Заборы для лошадей
Забор для крупного рогатого скота
Забор для свиней
Забор для водоснабжения
Ворота для ранчо на заказ
Электрический забор

Узнайте больше о нас или ознакомьтесь с нашими различными решениями для ограждений.

Зачем строить высокопрочные заборы?

К этому времени большинство фермеров слышали о высокопрочных ограждениях, но многие не осознают всех преимуществ. Я вырос на семейной молочной ферме ферма, которой мы с женой Филлис теперь владеем. Мой папа огородил дойных коров двумя прядей из колючей проволоки 12 1/2 калибра и телок с тремя прядями. Мой брат, У нас с Джимом была бесконечная работа по поддержанию электрического забора в горячем состоянии.

Животные оставались дома, пока забор был достаточно горячим.Конечно, у нас была проблема, когда мы вывели племенных телок из загонов, чтобы заднее пастбище. Им пришлось узнать пределы своей новой свободы; это часто потребовалось несколько дней погони за животными и починки забора. Если животное прошло забор, прежде чем он знал, что ожидать удара, он обычно сбивал проволоку с фарфоровый изолятор на стальной столб. Забор будет мертвым и неэффективным. В те первые дни пастбища появилось множество кровоточащих спинок и ног.

Коровы, которые только что отелились, были еще одним периодом повышенного риска.Вымя будет быть опухшим и желающим найти теленка. Колючая проволока действительно может стоить дорого!

Прогулка была одной из наименее востребованных для нас работой. забор с серпом, чтобы обрезать высокую траву и сорняки подальше от горячих проводов. Для ограды скотного двора использовалась плетеная проволока. Мы не могли себе этого позволить в остальном ферма. Это выглядело как настоящий проект, когда его несколько раз меняли, хотя это было всего пару сотен футов. Скот любил тереть свои шеи на проволоке, так что обычно она имеет изрядное провисание.

Когда я возглавил ферму, одним из моих первых проектов было построить «хороший» забор, где я собирался пасти своих телок. Я завязал восемь или более прядей колючей проволоки, используя гладкую проволоку с интервалом примерно 4 фута, чтобы удерживать колючую проволоку пряди вместе на правильном расстоянии. Эти телки, кажется, всегда думали об этом. стоило усилий и усилий добраться до кукурузы и люцерны с другой стороны. Затем я понял, насколько умным был мой отец в использовании электрических ограждений.

Электропровод установлен на 2х4, прибитых к столбам.Мы пересекли ж / д пути с электричеством путем прокладки провода электрики через заглубленный пластиковая водопроводная труба. Вся система забора вышла из строя. Была проведена бытовая электропроводка. рассчитан только на 600 вольт. Зарядное устройство с батарейным питанием казалось логичным ответом. Пульс был настолько слабым, что я никогда не мог дрессировать животных в достаточной степени. Когда я увидел дорогая батарея разряжается так быстро, что я выбросил зарядное устройство. Потом мы подошли железнодорожные пути. Наши расчеты роста оказались неверными, когда прошел первый поезд.Следующие попытки были лишь изредка сбиты железнодорожными кранами. Электрический провод был полезен, но требовал постоянной проверки. потому что скот всегда толкал его на колючую проволоку, где он мог поймать и закоротить забор. Через пять лет после появления новых колючек провод разваливался от ржавчины. Забор был бесполезен.

Все заборы фермы были в сильном износе. Увидев зазубрины калибра 12,5 проволока ржавела так быстро, что я решил выбрать самое дешевое электрическое ограждение.Проволока электрозабора 17-го калибра накинула на стальные стержни. Было просто поставить вверх, относительно легко поддерживать в горячем состоянии и недорого. Иногда крупный рогатый скот или олень действительно порвал проволоку, но это было легко исправить. Что действительно настроило меня против система была, когда у моего соседа корова черный ангус и годовалый теленок поднялись и вниз через все мои заборы, волоча проволоку повсюду. Мне пришлось держите скот в сарае несколько дней, пока забор снова не станет горячим.

После почти 30 лет на ферме я обнаружил, что проблемы с забором являются самое обострение и трата времени.Постоянный ущерб урожаю и плохой PR для соседи делают хороший постоянный забор, который стоит вложенных средств. Нет никакого смысла в сельском хозяйстве, если вам это не нравится.

Первый высокопрочный забор, построенный на фермах Kencove, представлял собой трехпроводную электрифицированную забор для коров и телок. Постов, обработанных давлением, было установлено пятьдесят ноги друг от друга — сохраняя разумные материальные затраты. Провод H-T калибра 12,5 имеет гораздо большую силу, жизнь и упругость, чем любое другое фермерское ограждение Я использовал. Я заставлял своих телок проходить через забор после выхода из электрического выключены несколько месяцев, но они не повредили забор.

Мой следующий проект по ограждению был через железную дорогу — замена колючей проволоки. катастрофа. Забор высотой почти пять футов, чтобы дать оленям контроль, а его высота — семь. пряди, чтобы обеспечить мне большую безопасность, когда электричество выключено. Твердая обработанная древесина линейные столбы расположены на расстоянии 200 футов друг от друга. С интервалом в 67 футов стойки из стекловолокна гонят. Между каждой ведомой стойкой закреплена распорная втулка из стекловолокна. к проводам, но не в земле. Все провода на электротехнику заизолированы. Стекловолокно делает это простым.На этот раз был взят изолированный подземный кабель. через 30-дюймовую трубу под железной дорогой. Забор отличный — проблем нет, даже с выключенным электричеством большую часть времени. Большинство людей те, кто пробуют использовать фехтование с высоким пределом прочности, уже зацепились за него!

Вот список, в котором кратко изложено, почему высокопрочный забор является лучшим.

1. Longer Life — намного лучшее покрытие на проводе.
2. Большая прочность и отказоустойчивость — проволока Kencove примерно в два раза прочнее из двухпрядной колючей проволоки одного калибра.
3. Низкая стоимость — обычно 2 цента за фут провода. Большое расстояние между столбами дает большая экономия.
4. No Barbs обеспечивает большую безопасность для всех. Затягивать просто, допуская проволоку свободно передвигаться по столбам. Проволока может расширяться на большую длину, что очень пружинистое ощущение.
5. Универсальность — забор можно построить в соответствии с вашими потребностями.
6. Обслуживание легко благодаря стационарно установленным устройствам для натяжения проволоки.
7. Электрификация любой или всех ветвей проста. Мощность новозеландского типа зарядные устройства намного легче поддерживать в горячем состоянии в сильно заросших сорняками местах.
8. Установка может быть намного приятнее, чем работа с колючими колючками. или рулоны толстой тканой проволоки.
9. Борьба с оленями, енотами, медведями и койотами может быть более эффективной и доступной с зарядными устройствами для электрических ограждений высокой прочности и высокой мощности.

Высокие заборы: комплимент или проклятие?

История высоких заборов
Строительство высоких заборов определенно растет в Техасе. Хотя высокие заборы сегодня являются обычным явлением, история вторжения высоких заборов не очень хорошо документирована.Я смог собрать воедино краткую историю высоких ограждений в Техасе после разговора с несколькими биологами-оленями и известными строителями ограждений.

Первые высокие заборы в Техасе были построены в Хилл-Кантри в середине-конце 1930-х годов. Эти высокие заборы были построены исключительно для экзотики: либо для удержания животных, либо для защиты от них. Южный Техас увидел свои первые высокие заборы в начале 1950-х годов. В отличие от высоких заборов Hill Country, большинство этих высоких заборов было построено для белохвостых оленей.

Строительство высоких заборов неуклонно росло в течение следующих 30 лет, достигнув пика в середине 1980-х годов. Экономический бум в это время вызвал взрыв в строительстве высоких заборов. Все больше и больше людей имели необходимые лишние деньги и предпочитали вкладывать деньги в высокие заборы. Когда бум 1980-х превратился в спад, бизнес в сфере высоких заборов замедлился.

В 1990-х годах произошло очередное увеличение количества возводимых высоких заборов. Сегодня более 15 процентов земельной площади в Техасских равнинах Рио-Гранде находится под высоким забором, а более миллиона акров земли находятся под высоким забором по всему Техасу.

Почему наблюдается очередной рост числа высоких заборов? Что ж, это определенно не из-за огромного экономического бума, подобного тому, который произошел в 1980-х годах. Причины нынешнего роста гораздо больше ориентированы на управление дикой природой. Люди видят хорошие результаты на территориях, которые ранее были огорожены высокими забором. Эти положительные результаты побуждают все больше землевладельцев строить высокие заборы.

Большинство землевладельцев, строящих сегодня высокие заборы, тратят эти деньги, потому что у них есть сильное желание иметь больший контроль над своими оленьими стадами.Люди устают от существующего положения дел в управлении оленеводством и хотят сделать следующий шаг в улучшении своих оленьих стад.

Преимущества высоких ограждений — контроль стада
Самым очевидным преимуществом строительства высоких ограждений является то, что землевладелец теперь имеет гораздо больший контроль над стадом оленей. Передвижение оленей в результате расселения, иммиграции и эмиграции через границу в настоящее время значительно сокращено. У этого есть два преимущества. Во-первых, олени на соседних ранчо вынуждены оставаться там, где они есть — на соседнем ранчо.Во-вторых, олени на огороженном ранчо вынуждены оставаться на огороженном ранчо, поэтому их больше не собирают соседи. Это особенно важно, если философия содержания оленей различается по границам изгороди.

После того, как построен высокий забор, соседние олени больше не могут пересекать границу, чтобы заполнить пустоты, образовавшиеся в результате удаления оленей во время сбора урожая. Это позволяет землевладельцу с высоким забором более эффективно сокращать поголовье оленей, чтобы стадо оставалось в пределах пропускной способности среды обитания (способности среды обитания поддерживать оленей).Увеличение урожая самок также, очевидно, улучшит соотношение полов взрослых особей и позволит руководителю лучше поддерживать это сбалансированное соотношение.

Популяции оленей сейчас настолько высоки в некоторых районах, что наносят непоправимый ущерб среде обитания. Увеличение популяции оленей вызвало обеспокоенность у землевладельцев, интересующихся оленями. У этих землевладельцев есть несколько других вариантов, кроме как построить высокий забор, чтобы лучше контролировать рост населения. Без высокого забора олени из соседних владений быстро разбегаются в любую область, где олени были удалены, чтобы заполнить временную пустоту.

Самцы молодого и среднего возраста, находящиеся под защитой на огороженном ранчо, больше не будут уязвимы для сбора урожая через забор соседями. Повышенная выживаемость самцов, очевидно, также приведет к улучшению структуры их возраста.

Лучшее обследование = Лучшее управление
Вторым важным преимуществом высокой ограды участка является то, что теперь биологи могут получить более точные оценки различных параметров популяции оленей. Стадо в настоящее время, по сути, представляет собой «закрытую» популяцию, которую можно без опасений обследовать, так как после обследования численность оленей изменится в результате пересечения оленями границы.

Одно предсезонное обследование с вертолета, например, позволит биологу определить точные оценки размера популяции оленей, соотношения полов взрослых особей, продуктивности и пополнения оленей, возрастной структуры оленей и общего качества рогов. В результате биолог может дать более точные и точные рекомендации по сбору урожая. Результаты этих рекомендаций можно лучше отслеживать, что позволяет землевладельцу достичь своих целей управления намного быстрее, чем это было бы возможно без высокого забора.

Дополнительные преимущества
Третье преимущество высоких заборов связано с постоянно растущей популяцией оленей. Число погибших в результате столкновений с оленями увеличивается с каждым годом. Высокие заборы в пределах нескольких сотен ярдов от дорог общего пользования значительно сокращают или даже исключают наезды оленей.

В-четвертых, установка высокого забора увеличивает стоимость недвижимости. Обратной стороной является то, что, вероятно, вырастут и налоги на недвижимость.

Пятое преимущество понять немного сложнее.Исследования показывают, что олениха, а не самец, заставляет многих оленят и годовалых оленей перемещаться в районы за пределами ареала их обитания. Эти разносящиеся баксы часто преодолевают несколько миль, прежде чем обосновываются в новом домашнем ареале. Само расселение также является очень напряженным и считается одной из основных причин гибели годовалого оленя.

Высокий забор значительно снизит способность баксов разойтись с вашей собственности, а также, вероятно, увеличит выживаемость годовалых оленей. Такое повышение выживаемости, несомненно, увеличит количество доживающих до зрелости самцов, увеличивая пул зрелых самцов, доступных для сбора урожая.

Недостатки высокого забора
Самый очевидный недостаток — огромные начальные вложения, необходимые для строительства высокого забора. Эти затраты настолько высоки, что большинству из нас сначала нужно будет выиграть в лотерею!

Второй недостаток — вы не увидите немедленных результатов. Даже при правильном содержании стадо оленей улучшится через несколько лет.
В-третьих, высокий забор меняет характер передвижения оленей внутри и снаружи высокого забора. Олени, у которых раньше были участки, перекрывающие новую границу забора, теперь вынуждены изменить ареал обитания.В зависимости от среды обитания и ранчо эти олени могут быть вынуждены преодолевать большие расстояния, чтобы добраться до определенного источника пищи или воды.

В-четвертых, любой олень, собранный в пределах высокого забора, больше не имеет права на признание и вход в Клуб Буна и Крокетта, потому что высокие заборы нарушают требования клуба Fair Chase. Фактически, даже если только три стороны участка ограждены высоким забором, доллар все равно больше не имеет права. Если ранчо огорожено только с двух сторон, доллар снова может не иметь права.Клуб Буна и Крокетта рассматривает эти ситуации в индивидуальном порядке.

В-пятых, после того, как вы построили высокий забор, вы теперь вынуждены управлять стадом оленей. Популяция оленей может быстро начать увеличиваться (особенно на небольших территориях). Если вы не желаете значительно увеличивать вылов оленей, то стадо оленей может в конечном итоге достичь точки, когда они превысят пропускную способность среды обитания.

В-шестых, высокий забор привлекает больше браконьеров, особенно если земля примыкает к дороге общего пользования.Браконьеров привлекают высокие заборы, потому что они верят, что стадом оленей лучше управлять. Однолетние самцы и даже зрелые самцы во время гона перемещаются по этим высоким ограждениям, что делает их легкой добычей для браконьеров.

Еще одна проблема связана с генетикой. В настоящее время не ясны генетические изменения, которые происходят в популяциях оленей, содержащихся в высоких заборах. Однако у землевладельцев с небольшими участками с высокими заборами (например, менее 1000 акров) могут быть причины для беспокойства.

Исследователям дикой природы давно известно, что небольшие изолированные популяции животных могут быть уязвимы к потере генетического разнообразия из-за эффектов инбридинга. Исследователи также показали, что высокое генетическое разнообразие белохвостого оленя коррелирует с увеличением размера тела, количества острия рогов и массой рогов.

Землевладельцы с небольшими участками с высокой огороженной территорией могут уменьшить потерю генетического разнообразия путем завоза оленей из внешних источников. Даже небольшого количества оленей, помещенных в высоко огороженную популяцию, может быть достаточно для снижения риска и нежелательных последствий инбридинга.

Выводы
Землевладелец должен серьезно взвесить и рассмотреть все преимущества и недостатки из-за высоких затрат, связанных с возведением высокого забора. Кроме того, после того, как будет построен высокий забор, пути назад уже не будет; землевладелец теперь занимается управлением. Если рост популяции оленей не контролируется, стадо оленей расширится до такой степени, что среда обитания будет серьезно и необратимо повреждена. Как только среда обитания будет повреждена, массовая гибель оленей неизбежна.Сам по себе высокий забор не выдержит оленьего стада; это дело помещика и биолога. При несоблюдении надлежащего содержания пострадает само стадо оленей.

На следующей неделе во второй части я расскажу о причинах, по которым не стоит строить высокий забор на фоне существующего низкого забора, а также о негативных последствиях резкого роста популяции оленей.

Автор: доктор Микки В. Хелликсон

На какой ты стороне забора? — Ежемесячный журнал Texas

GENE RISER КОЛЕСА СВОЕГО Пикапа по дороге Каличе в тернистой местности Южного Техаса, заросшей кустарником, недалеко от города Джордж Уэст, на полпути между Корпус-Кристи и Сан-Антонио.Он хвастается своей усеянной мескитом землей площадью 2500 акров, объясняя, почему он стал владельцем оленьего ранчо. Он рассказал мне, что его дед купил эту землю и пытался зарабатывать на жизнь скотоводом. Он едва сводил концы с концами. Отец Райзера расчистил много кустов и попытался возделывать землю, но отсутствие дождя обрекло и эти усилия. В шестидесятые годы Джин оставил семейную ферму и занялся другой работой. Его отец все еще держал на ранчо немного крупного рогатого скота, но этот бизнес в Техасе и других местах становился все более неудачным.Со временем семейные земли подверглись чрезмерному выпасу, злоупотреблениям, разграблению и стали более или менее бесполезными. Если бы не небольшая аренда нефти и газа, семье пришлось бы ее продать.

Затем, в 1987 году, Райзеры решили попробовать другой способ заработка на своей земле. Вместо того, чтобы продавать сельскохозяйственную продукцию или крупный рогатый скот, они сосредоточились на продаже охотникам права убивать оленей на их территории в течение трехмесячного охотничьего сезона каждую осень и начало зимы. Для этого они поставили забор высотой восемь футов, чтобы их белохвостые олени не бродили по владениям соседей, а другие олени не заходили на ранчо Райзер.Затем Райзеры выборочно охотились на оленей и позволили стаду полностью созреть, что редко случается с оленями на землях с низким забором. Старые олени крупнее и имеют более крупные рога, что позволило Райзерам взимать более высокие цены за аренду охотничьих угодий.

Идея была не совсем новой. Высокие заборы уже были визитной карточкой многих ранчо в Южном Техасе и Хилл-Кантри. Впервые они были построены в 30-х годах на таких территориях, как ранчо YO возле Керрвилля, чтобы содержать экзотическую дичь, привезенную из Африки для охоты — прибыльное средство увеличения дохода от скотоводства.Но Райзеры и им подобные хотели использовать тот же тип ограды для того, что уже было там — белохвостого оленя — единственного вида копытных, который является родным почти для всего штата. Идея сработала. Операция в конечном итоге позволила Джину Райзеру перевезти свою семью обратно на ранчо.

Через два года после того, как был возведен высокий забор, Джин Райзер сделал еще один шаг и стал одним из первых в Техасе научных оленеводов, бизнес, который впервые стал легальным в 1985 году. По новому закону можно было использовать до 320 акров земли. зарезервированы для улучшения породы с помощью племенного поголовья от другого заводчика.Эти подвои и их потомство являются собственностью заводчика и, в отличие от диких белохвостов, могут быть куплены и проданы. Райзер построил несколько загонов на участке площадью 40 акров, купил несколько выносливых белохвостов на других ранчо и начал свой бизнес по разведению. Его основной рынок сбыта: фермеры-оленеводы с высокими забором, которые хотели оленей побольше с большими рогами.

Эта идея сработала даже лучше — и, действительно, уже работала в штате для других владельцев ранчо, пытающихся выжить в жестоко подавленном скотоводческом рынке.56-летний Райзер теперь зарабатывает деньги как на своей деятельности, так и на охоте и разведении. Он не смешивает оленей, которых разводит, с оленями на своей охотничьей территории, потому что племенное стадо гораздо более ценно.

Разведение оленей вряд ли является изолированной практикой на нескольких экспериментальных участках. То, что Райзер делает со своей землей, тиражируется по всему штату Техас, особенно в Южном Техасе и Кантри-Хилл. Наш штат является лидером в мире за пределами Южной Африки в области высоких ограждений: по крайней мере, 3 миллиона из 16 миллионов акров оленей в Южном Техасе в настоящее время ограждены высокими ограждениями.Высокие заборы и генетика в сочетании с огромным естественным кругом охотников, которые щедро платят за охоту на оленей, приводят к огромным изменениям в землепользовании. Для больших территорий штата происходящее равносильно фактической приватизации оленей, ресурса дикой природы, который определен законом как собственность людей, и переопределению охоты как спортивного развлечения, предназначенного для людей, которые могут позволить себе изрядное количество денег. сборы, аналогичные действующей сегодня в Великобритании. Это также вызвало все более ожесточенные споры среди землевладельцев, охотников и государственных регулирующих органов.

Первое нападение на владельцев оленьих ранчо, таких как Райзер, исходит от их потенциальных клиентов, самих охотников. Как, задаются вопросом критики, действительно ли это «честная погоня», когда вы стреляете в напоенного кукурузой белохвоста, запертого на огороженной территории? И действительно, Клуб Буна и Крокетта, арбитр игровых рекордов в Северной Америке, не сертифицирует трофейных оленей, добытых в высоких заборах. Кто-то, кто загораживает распространение, а затем забивает его импортными белохвостами, которых затем наживляют и стреляют, занимается охотой, которую многие люди считают неэтичной.

Вторая зарядка посерьезнее и практичнее. Содержание оленей в высоких заборах может привести к перенаселенности и заражению целого стада болезнями. К ним относятся сибирская язва и хроническое истощение. Последнее, являющееся эквивалентом коровьего бешенства в дикой природе, за последний год распространилось на огороженных лосиных ранчо в Колорадо, что побудило Техасскую комиссию по охране здоровья животных, агентство, которое регулирует здоровье домашнего скота в нашем штате, запретить импорт оленей и лосей из Колорадо.Те же самые факторы повлияли на жителей Монтаны на референдуме в масштабе штата в прошлом году, который запретил новые охотничьи фермы и запретил владельцам собственности с высокими заборами взимать плату с охотников за отстрел дичи в их вольерах.

«Каждый раз, когда вы помещаете белохвостого оленя или какое-либо животное в ограниченное пространство, где сосредоточено их количество, вы подвергаетесь очень высокому риску того, что болезнь разовьется», — говорит Скот Уильямсон, директор программ крупной дичи для парков и дикой природы. с 1990 по 1993 год. «Землевладельцы, которые говорят, что не позволят оленям на их земле заразиться, просто не знают достаточно, чтобы заявить о своих претензиях.Слишком много переменных, особенно когда вы загоняете оленей из другого штата. Риск слишком велик ».

За всем этим стоит еще больший вопрос: следует ли считать оленей, подвергшихся генетической обработке или импортированных, домашним скотом или дикими животными. Как дикие животные, они являются свободно перемещаемым природным ресурсом, который по закону принадлежит народу Техаса. В качестве домашнего скота они остаются там, где вы их размещаете (или экспортируете), и являются собственностью землевладельца, который их кормит, разводит, улучшает и зарабатывает на них.С точки зрения регулирования, эти две категории радикально различаются и почти полностью несовместимы.

И независимо от определения, остается еще один этический вопрос: можно или нужно вообще загонять дикую природу. Для этого часто требуется накачать животное наркотиками, чтобы его можно было удержать. Стресс в результате отлова, транспортировки и перемещения может убить оленя. Стоит ли такой цены «улучшенная генетика» нашего государственного оленьего стада?

Я НЕ ОХОТНИК.Возможно, вы даже будете склонны называть меня защитником окружающей среды, обнимающим деревья, так что то, что я собираюсь сказать, может вас удивить. Я не только поддерживаю практику использования высоких заборов для разведения оленей для контрактной охоты, но также думаю, что это может быть одним из немногих хороших событий, которые произошли с землей в этом штате со времен открытого выгула. Я чувствую это из-за двух основных истин, которые потерялись посреди всей этой суеты и вражды. Во-первых, частные охотничьи заказники предлагают практическое решение более крупного вопроса, который преследовал Техас, как и некоторые другие места: в штате, где широко открытые пространства практически являются правом по рождению, но где 97 процентов земли находится в частной собственности, как вы себя чувствуете? не дать людям продать свою землю застройщикам и навсегда разрушить естественную среду обитания? Несмотря на то, что в обществе могут быть значительные настроения по поводу покупки большего количества земель для пользования гражданами штата, маловероятно, что это произойдет в ближайшее время из-за ограниченного бюджета и трудностей с управлением собственностью, уже имеющейся у государства.

Помимо разрешения таких владельцев ранчо, как Джин Райзер, сохранить семейную землю нетронутой, оленеводство дает стимул для восстановления земли до ее первоначального состояния с местными деревьями, кустами, растениями и травами. И хотя может показаться, что такие заборы сильно ограничивают передвижение других животных, на самом деле они на удивление пористые. Около 550 видов, многие из которых также являются объектом охоты, проходят над ними, под ними или через них (горные львы карабкаются по заборам, копья копаются под ними). Для большинства этих животных жизнь не хуже из-за заборов, и даже может быть немного лучше на ранчо, где земля больше не расчищена.

Тем не менее, не лучше ли было бы использовать земли ранчо для других сельскохозяйственных целей? Ответ зависит от ваших приоритетов. Персиковые сады, ореховые рощи, виноград и другие специализированные культуры кажутся безобидными средствами заработка на земле. Но они требуют тщательной очистки от кустарников и большого количества воды, удобрений и пестицидов. Хотя такое культивирование имеет свое место в экосистеме, если бы весь Техас выращивался таким образом, дикая природа, живущая на суше, не существовала бы.Кроме того, таких предприятий так много, что земля, водоснабжение и экономика могут поддержать.

То же самое и с козами и овцами. На них можно заработать деньги, хотя эта экономика не может быть устойчивой без государственной поддержки цен. Хуже того, у этого скота есть история жевания всех трав и других мелких растений до корней во время засухи, часто полностью разрушая землю, наследие, которое хорошо видно на скалистых просторах по всему плато Эдвардс.

Вторая правда заключается в том, что, нравится нам это или нет, охота — совсем не то, что было во времена Дэви Крокетта. Как бы благородно ни звучало понятие о преследовании животных по бескрайним просторам суши в течение нескольких дней подряд, такой вид охоты больше не существует в Техасе. Люди могут вспомнить старые добрые времена, когда они брали в руки свои варминты и отправлялись в ближайшую чащу. Но для этого они, скорее всего, перепрыгнули через чужой забор. С тех пор ранчо стало меньше, а землевладельцы стали гораздо внимательнее относиться к тому, кто охотится на их земле.На самом деле большинство людей платят за охоту. Вопрос только в том, насколько хороша игра в аренде?

Реальность — опять же, нравится нам это или нет, — такова, что современная охота часто означает комплексную трехдневную охоту, выбор дичи из фотоальбома или видео, согласование цены за конкретное животное, а затем катание на специализированных транспортных средствах. или сидеть в жалюзи для оленей с климат-контролем возле автоматических кормушек для кукурузы и ждать, пока нажмут на спусковой крючок. Огороженные охотничьи угодья — неотъемлемая часть этой тенденции; они там, где идет американская охота.Я признаю, что проблема болезней, вызванных скученностью стада, заставляет меня нервничать. Но после разговоров с экспертами с обеих сторон я склонен верить сторонникам высоких заборов, которые говорят, что до тех пор, пока «Парки и дикая природа» могут регулировать частный бизнес по разведению оленей, особенно те владельцы ранчо, которые сажают большое количество оленей на малые фермы. распространяется — болезнь можно свести к минимуму.

В GENE RISER’S PLACE В Южном Техасе вы можете увидеть, как охота на огороженном забором ранчо работает как для бизнеса, так и для спорта.Через несколько дней после моего визита группа из трех человек из Миссисипи должна была прибыть на его ранчо для трехдневной охоты за посылками, во время которой Райзер разместит их, накормит и сопроводит к слепому, где, как известно, кормятся олени. Позже группа из пяти человек из Калифорнии решила трясти рогами, чтобы привлечь добычу. Охотники платят фиксированную плату за опыт и бонус, если одна из групп приносит один из самых больших денег, бродящих по ранчо. «Большая зрелая восьмиконечная трубка будет стоить 2500 долларов», — говорит Райзер. (Размер рогов самца оленя определяется количеством кончиков или точек на его стойке.) «Десять баллов принесут 3500 долларов. А если он широкий и красивый десятиконечный олень с 20-дюймовыми рогами, то это будет пять тысяч долларов. В этом сезоне у меня восемь оплачиваемых охотников в среднем по 3000 долларов за каждого. Я мог бы получить гораздо больше, но пока не собираюсь собирать более зрелые деньги ». Он может требовать эту цену, потому что, по его словам, «мы поставляем им более качественный продукт. Если у меня нет высокого качества, я не могу назначать высокую цену ». Теперь он зарабатывает 50 000 долларов в год на своем охотничьем и племенном бизнесе, хотя, по его словам, мог бы заработать больше, чем только на разведении.

Райзер подъезжает к самому центру своего разведения — группе огороженных участков, где находится около восьмидесяти оленят и сарай. Он останавливается, чтобы погладить одно тонконогое животное по голове, ворковав ей. Он называет ее Малышкой. В соседнем загоне разводят самца и самца. Участок площадью девять акров вмещает 25 годовалых самцов. «Вон там двухлетний ребенок», — говорит он, указывая на здоровенного на вид оленя. «Он будет одним из самых больших на ранчо. Он типичен для того, что здесь происходит. Олени стремительно увеличиваются в размерах, что является результатом генетики.Но в этой засушливой стране вам также нужны возраст и еда ».

Райзер вложил значительные средства. Строительство восьмифутового забора — минимума для предотвращения перепрыгивания белохвостов — стоит от 10 000 до 18 000 долларов за милю. Необходимо построить сараи и загоны. Для разработки плана лечения необходимо пригласить биолога. Это сложная часть, потому что количество оленей на акр, которое может выдержать участок земли, зависит от местности, растительного покрова и источников воды. Племенное поголовье может стоить до 5000 долларов за одного оленя, а стоимость семени оленя для искусственного оплодотворения составляет от 200 до 2000 долларов за соломинку.В дополнение к обычному рациону необходимо приобретать диетический корм.

После этого оленю нужно дать стареть. Средний возраст оленей, выловленных на мало огороженных землях в Техасе, составляет два года. Если олени проживут по крайней мере пять лет или, в идеале, семь лет для полной зрелости, они более склонны вырастить такие рога, которые приносят большие деньги.

Райзер защищает практику ведения охотников к слепоте и травли оленей кукурузой — что некоторые сравнивают с ловлей рыбы в бочке — как необходимую часть бизнеса.«Без этого вы не увидите оленя», — говорит он. По его земле бродят менее 240 голов оленей, или менее одной головы на десять акров. «Охота за высоким забором не облегчает охоту. Мои олени будут вести ночной образ жизни к трем или четырем годам. Они исчезают. Эти ребята умные. Вы видели сегодня кого-нибудь?

У меня нет. Но я также знаю, что есть множество других оленеводов, менее этичных, чем Райзер, которые отгораживают меньшие площади, заполняя их таким количеством оленей, что животных нужно кормить круглый год, чтобы выжить, а затем устраивают легкую охоту.Я не одобряю то, что они делают. Однако в целом — и хотя это противоречит почти всему, что я раньше думал об охоте — я не вижу ничего вредного или неэтичного в том, что Джин Райзер сделал со своим ранчо. И это, наверное, лучшее, что могло случиться с этой землей.

ЕСЛИ ВЫ БУДЕТЕ ВЕСИТЬСЯ Вокруг ОХОТНИКОВ достаточно долго, вы обязательно услышите термин «олень гомосексуалист». Они представляют собой растущую подгруппу охотников на оленей, которые едят, пьют и спят трофейных оленей. Их легко заметить на шоссе.Их пикапы, внедорожники и седаны имеют отличительную наклейку с черепом и рогами на заднем стекле. Логотип был разработан самым заметным и влиятельным из всех гомосексуалистов-оленей, Джерри Джонстоном, крепким мужчиной средних лет с густой гривой седых волос и такими же моржовыми усами. Джонстон является основателем и президентом Техасской ассоциации охотников за трофеями (TTHA) и соучредителем Техасской ассоциации оленей, которые занимают отдельные офисы в анонимном офисном парке Сан-Антонио прямо внутри Loop 410.

Джонстон основал компанию Texas Trophy Hunters почти тридцать лет назад. Но, по словам Джонстона, только в последние пять лет интерес к трофейной охоте — в отличие от обыкновенной охоты на старого оленя — расцвел. Это совпадает с сейсмической сменой поколений в спорте: все больше и больше охотников становятся горожанами с ограниченным временем, которые хотят мгновенного удовольствия. В результате охота теперь чаще всего является высокоорганизованным занятием, проводимым профессионалами для энтузиастов, которые хотят получить как можно больше оленей за минимально возможное время.

Джонстон хочет сделать для трофейной охоты то же, что спортсмен Рэй Скотт сделал для ловли окуня — популяризировать и сделать это профессионально, — и пока что он проделал эффективную работу. Шестьдесят тысяч читателей покупают экземпляры The Journal of the Texas Trophy Hunters, , выходящего два раза в месяц журнала, наполненного рассказами охотников («Вспоминая Дейла Эрнхардта: быстрые машины и большие деньги», «Монстр округа Кимбл»), зажатых между рекламными объявлениями о винтовках. , гидравлические охотничьи жалюзи, охотничьи хозяйства и автоматические кормушки.Более 100 000 человек посещают спонсируемые TTHA Hunters Extravaganzas, проводимые каждый август в Форт-Уэрте, Сан-Антонио и Хьюстоне. Вы можете смотреть Джонстона каждую неделю в получасовом шоу Texas Trophy Hunters Show, на Outdoor Channel. Хотя Джонстон настаивает на том, что его главная цель — улучшить «качество» оленей, сообщения, передаваемые через эти средства массовой информации, звучат так: «Речь больше не идет о мясе, погоне или борьбе человека против зверя». Все дело в больших, многогранных наборах рогов, которые можно повесить над камином.«Раньше, в оленьем лагере, когда открывался сезон охоты, герой лагеря был тем, кто получал первый доллар», — объясняет Джонстон. «Не имело значения, десять баллов или нет. Мы не думали об управлении ради качества. Такое мышление изменилось ».

Его организация является наиболее заметным защитником высоких заборов и права стоящих за ними землевладельцев распоряжаться своей собственностью по своему усмотрению. Его влияние проявляется в фотографиях, висящих на стенах его офиса.Они показывают, как Джонстон позирует с Ноланом Райаном, Тедом Ньюджентом, Гусью Госсэджем, Слимом Пикенсом, Эрлом Кэмпбеллом, Красным герцогом и Чаком Йегером. Его аргумент сводится к следующему: человек, которому принадлежит ранчо, является истинным распорядителем своей земли и должен управлять своей собственной дикой природой. Это полностью противоречит традициям и истории Техаса; государство всегда регулировало диких животных. «То, что здесь происходит, не повлияет ни на кого, кроме меня», — говорит Джонстон, владеющий огороженным забором ранчо площадью триста акров недалеко от Кастровилля.По его словам, личный интерес — убедительный инструмент для защиты оленей на его земле от болезней. «Если что-то пойдет не так внутри высокого забора, — риторически спрашивает он, — кто пострадает?»

Помимо Ассоциации трофейных охотников, Джонстон три года назад помог основать Техасскую ассоциацию оленей в качестве группы защиты научных интересов оленеводов. Идея заключалась в том, чтобы попытаться бороться с некоторыми правилами, налагаемыми Техасскими парками и дикой природой, которые, по мнению многих заводчиков, являются необычно обременительными и ограничительными.Оформление документов, необходимых для разведения оленей и проведения охоты, — это выдумка бюрократов. «Парки и дикая природа» — это все о количестве оленей на данном участке земли, отмечают заводчики, а не о том, какие олени живут на этой земле, что объясняет скудное состояние оленей, перенаселенных землями на окраинах техасских городов. Регулирующие органы не спешат приспосабливаться к изменениям и не склонны размещать огороженные охотничьи угодья. «Мы понимаем, почему правоохранительные органы хотят, чтобы определенные действия выполнялись, — говорит Джонстон, — но то, как они достигают этих целей, не помогает оленям, насколько нам известно.Правила и положения разрабатываются не пользователями. Техас намного опережает другие штаты с точки зрения управления дикой природой, но дело штата — количество. В этих правилах качество не играет роли. Помещиков просто нужно отпустить. Это было похоже на вырывание зубов «. Затем он добавляет: «Штату нужен отдельный набор правил для интенсивно управляемой собственности с высоким забором».

«УПРАВЛЕНИЕ ИГРОЙ», — ГОВОРИТ ДЖЕЙМС Кролл, проезжая к своему огороженному двести акров земли недалеко от Накогдочеса, — «является последним оплотом коммунизма.Кролл, также известный как доктор Дир, является директором Техасского института лесных ресурсов при Государственном университете Стивена Ф. Остина, и тот «менеджмент», о котором он говорит, практикуется в штате Техас. 55-летний Кролл является лидером в области частного разведения оленей как средства увеличения стоимости земли. Его вера настолько абсолютна, что некоторые недоброжелатели называют его доктором Тестом, подразумевая, что его внимание уделяется больше, чем естественному миру.

Кролл, который более тридцати лет был ярым сторонником оленеводства в Техасе, не возражает против споров и, конечно же, не утихает от жары. По его словам, люди, которые призывают к увеличению государственных земель, являются «защитниками природы», которые действительно тоскуют по социализму. Он называет национальные парки «гетто дикой природы» и категорически обвиняет правительство в вопиющих бесхозяйственности. Он утверждает, что его относительно крошечный участок земли, обозначенный восьмифутовым забором и вывешенными знаками, предупреждающими о потенциальных браконьерах, является лучшей моделью для сохранения естественной природы и зарабатывания денег на земле.

Поездка в Южную Африку шесть лет назад убедила Кролла в том, что он на правильном пути. Там он встретил районы примитивных, пышных и богатых дикой природой местообитаний, называемых охотничьими ранчо. Они находились в частной собственности, в частном управлении и были огорожены высокими заборами. Он заметил, как большая часть земли за пределами этих заборов была выпасена до бугорка, израсходована. «Здешние охотничьи хозяйства получают доход от этих животных — наблюдая за ними, охотясь на них, продавая их мясо», — говорит он. «Нет проигравших». На своем собственном ранчо Кролл создал уменьшенную версию того же самого.Его земля действительно пышная, зеленая, с сосновыми рощами, изобилием подлеска, дикими орхидеями, чаем из Нью-Джерси, амвонами и другими местными растениями. Он также создал полномасштабный исследовательский центр по разведению и является одним из двадцати техасских оленеводов, использующих искусственное оплодотворение для улучшения своего стада. «Мы балансируем соотношение пола и возраста», — говорит он. «Мы управляем средой обитания. Мы контролируем популяцию и управляем охотой. Я хочу уйти из оленьего стада лучше, чем это было до нашего приезда ».

Когда поднимается тема хронической болезни истощения на огороженных забором лосиных ранчо в Колорадо, он бросает настороженный взгляд.«Вы знаете, с чего это началось? На государственной исследовательской ферме ». Он считает, что частные землевладельцы этого никогда не допустят. Как и Джонстон, он утверждает, что землевладелец, который зарабатывает на своей земле, имеет множество мотиваций для сдерживания болезней.

В последнее время власть смещается в сторону Кролла. В прошлом году интересы оленеводства убедили «Парки и дикая природа» изменить правила и разрешить землевладельцам выбирать своих собственных биологов при создании планов управления дикой природой для своей земли, вместо того, чтобы иметь план от «Парки и дикая природа».По словам Кролла, это дало землевладельцам больше свободы, но он хочет еще большего. «Вы все равно должны позволить государству находиться на вашей земле, чтобы получить разрешение на управление дикой природой», — говорит он.

Хотя высокие заборы остаются предметом горячих споров, все больше и больше экспертов, кажется, приходят к мнению — хотя и неохотно — что при правильном использовании они могут быть полезны как для охотников, так и для защитников окружающей среды. Скот Уильямсон, бывший директор программ крупных игр для парков и дикой природы, не особо любит концепцию высоких заборов, но он одобряет эту практику, если она находится на суше, которая естественным образом поддерживает диких животных.«Если у вас есть ранчо площадью в двадцать тысяч акров, которое огорожено высоким забором, ваши условия для содержания оленьего стада с точки зрения качества и надлежащей плотности намного лучше», — говорит он. «В конце концов, экологическое здоровье этого ранчо улучшается. Но я не буду распространять это на место в двести акров, где вы должны систематически кормить своих оленей. Вы не улучшаете свою естественную среду обитания и не помогаете экологии. Все, что вы делаете, это зарабатываете деньги. Если вы собираетесь загонять стадо оленей, это стадо должно выжить без дополнительного корма.

«Даже ультрапуристический клуб Буна и Крокетта начал понимать, что пути назад не может быть. Хотя организация по-прежнему отказывается сертифицировать игру, которая была ограничена искусственными барьерами, недавно она сформировала комитет, чтобы создать отдельную категорию в своей Североамериканской программе рекордов большой игры для игр, взятых за высокими заборами. В нескольких других штатах уже есть высокие заборы, включая Мичиган и Колорадо.

Я не уверен, что это им подходит.Но для Техаса это будет достаточно, учитывая обстоятельства. Посмотрите на это как на одно из последних проявлений наших специфических, давних культурных взаимоотношений с копытными существами — от лошадей, буйволов, коров, овец и коз до экзотических животных, таких как ламы, зебры и скимитар-рогатый орикс. Каким-то странным образом разведение белохвостых оленей возвращает отношения на круги своя, обратно в (прирученную) дикую природу.

Для тех охотников и неохотников, которых до сих пор беспокоит этика высоких заборов, я предлагаю цитату доктора Ф.Олень по теме. «Подумайте об этом с антропоморфной точки зрения», — говорит он. «Скот мы разводим в загонах, загружаем и сбиваем по голове. Оленей мы выращиваем, а затем выпускаем в родную среду обитания. Их собирают из ружей и луков. Если бы тебя убили, как бы ты хотел умереть? »

Определение честной погони за высоким забором

Недавно я опубликовал статью, в которой критикую фермеров-оленеводов за создание «шоу уродов» путем генетических манипуляций.За исключением нескольких оленеводов, которые критиковали этот пост, казалось, что большинство читателей разделяют мою озабоченность. Это был мой самый читаемый пост на OutdoorLife.com, и он действительно воодушевил некоторых людей.

Интересно, что этот пост спровоцировал разговор об охоте за высокими заборами (не считая генетических манипуляций), что еще больше раздуло пламя. Похоже, что охотники очень твердо относятся к высоким заборам и не стесняются делиться ими. Их мнения варьируются от веры в то, что высокие заборы — это будущее спорта, до веры в то, что высокие заборы разрушают спорт.

Но прежде чем мы продолжим, несколько фактов:

— Охота как на местные, так и на чужеродные виды дичи ведется за высокими заборами

— В этой стране широко практикуется охота с высокими заборами

— Популярность охоты за высокими забором растет, это очень большой бизнес и много сторонников

— Не вся охота за высокими заборами — это платная охота в охотничьих угодьях или охотничьих хозяйствах. Большая часть его находится на частных ранчо с тысячами акров под забором

.

Определение справедливой погони

Большая часть возражений против охоты за высокими заборами, кажется, сосредоточена вокруг концепции «честной погони».«Честная погоня определяется большинством как ситуация, когда жертва не оказывается в невыгодном положении и имеет реальный шанс спастись.

В дикой природе это означает, что вы не стреляете в лося, когда он плывет по озеру, вы не подходите к карибу, увязшему в грязи, и стреляете в него, а если вы найдете два беспомощных запертых бакса, вы делаете это. все, что вы можете, чтобы разобрать их и позволить им уйти целыми и невредимыми.

Некоторые распространяют определение «честная погоня» на отказ от охоты из-за наживки, кормовых участков, водопоев или любых других искусственных средств концентрации диких животных.Другие считают, что охота на острова, слепые каньоны или использование природных блокад тоже нечестная. Если не считать соблюдения законов штата и федеральных законов о честной охоте, эта концепция может довольно быстро стать довольно серой. В основном это дело отдельного охотника, клуба или организации, которые должны нарисовать линию преследования на песке. Когда дело доходит до честной погони и высоких заборов, есть три разных сценария. Вот мое мнение о каждом…

Честная погоня за забором

Серая зона в охотничьем сообществе — это охота за высоким забором, окружающим сотни, если не тысячи акров.Белохвостки, живущие на этой земле, никогда не видели детской бутылочки или батончика Snickers, и они столь же дикие и осторожные, как олени на открытой земле. Олени живут в естественных диких условиях, и на них довольно сложно охотиться. Помимо забора, они не ограничиваются искусственно и даже не концентрируются в определенной области. В моей книге это черно-белое, это охота на честную погоню.

Заборы установлены для защиты от нежелательных животных (и злоумышленников), а также от нежелательных животных.Я иногда охотился в этих местах и ​​не заметил разницы в охоте на эти участки с неогороженной земли. Фактически, на некоторых из них может быть значительно труднее охотиться, чем на некоторых участках свободного выгула, на которых я был. На такой охоте нет гарантии, что вы убьете оленя или даже получите шанс убить оленя. Насколько я понимаю, единственная реальная разница заключается в том, что вы не можете зарегистрировать свое убийство за высокий забор в некоторых книгах рекордов.

Но вырежьте площадь, скажем, 50 или 75 акров, регулярно снабжайте ее новыми рекрутами с охотничьей фермы и кормите оленей в корытах, — и для меня это совсем другая история.Охота теперь является «стрельбой», и я не хочу участвовать в ней (подробнее об этом позже). Я стреляю в голубей, охотюсь на белохвостов. Но это только я.

Почти честная погоня за забором

Также есть охотничьи заповедники с зверюшками, гиды, которые расскажут о животных, и хорошо управляемое имущество. Эти места в основном гарантируют убийство. Многие утверждают, что эти охотничьи заказники и охота на диких животных не только законны, но и вполне справедливы с точки зрения доктрины «честной погони».Они отмечают, что это не стрельба из бочки, и их охотничий опыт не менее полезен, чем охота в дикой природе. Фактически, они утверждают, что, поскольку большинство охотничьих угодий хорошо снабжены дикими животными, опыт для многих более полезен, чем охота без ограждений, когда вы часто приходите домой с пустыми руками.

Они ссылаются на операции с высокими заборами, которые превосходно обеспечивают «опыт охоты», который ощущается как настоящая охота с большим количеством драматизма и возможностей «почти что он».Высокие заборы редко, если вообще когда-либо, замечаются, проводники подлинные, а животные умеют обходиться стороной. Многие животные родились за высоким забором или, по крайней мере, жили там достаточно долго, чтобы научиться веревкам. «Заготовки» произошли от естественного поголовья белохвостого поголовья, а не от инбридинга по генетике рогов уродов. Охота часто длится пару дней или больше, но почти в каждом случае к концу охоты охотник надевается на стрелка, производятся выстрелы и животное погибает.Бьют по спине, бьют по груди и кому-то платят. Деньги должны переходить из рук в руки, чтобы такие вещи работали.

Сторонники этих видов охоты утверждают, что они — отличный способ познакомить новичков с этим видом спорта или что это единственный способ, которым они могут охотиться в своем плотном графике. А может, это единственная охота в радиусе 500 миль. Для некоторых это и есть охота. Некоторые просто заявляют: «Это законно, и я хорошо провожу время, так что займись своим чертовым делом и перестань вкладывать идеи в головы анти-противников!»

Хорошо, я понимаю, и я не завидую людям, которым нравятся такие вещи.Я был там пару раз, и мне это не помогло. Возможно, это знамение времени, но считайте меня!

Недобросовестная погоня за забором

Худшие консервированные охоты (или, точнее говоря, стрельбы) — не что иное, как непристойность. Вы выбираете «диапазон трофеев» в дюймах и в зависимости от того, что может выдержать ваша чековая книжка. Единственное правило: «чем больше, тем лучше». Ваш олень мог быть доставлен на место охоты несколькими днями ранее или, возможно, был заселен несколькими неделями или месяцами раньше.Если он носит необычно массивные рога, он, вероятно, является продуктом генетических манипуляций, когда единственное, что имеет значение, — это размер стойки. Его продавали как «стрелка», потому что он не имел успеха как заводчик. Он может быть наполовину прирученным или даже наполовину глупым со всем этим инбридингом «только рога» в его линии.

Вы можете стрелять в него из гольф-мобиля или можете сломать эти новые ботинки, но так или иначе вы получите свои деньги. Вы можете охотиться на наживку или ждать, пока мальчики проведут его через узкую щель для стрельбы, но поймайте его, что вам нужно.Вы пойдете в бар, оплатите счет (от 10 000 до 15 000 долларов за действительно хорошую белоснежку), проедете через ворота и будете дома к ужину.

Проблема в том, что вас только что ограбили. Этот олень не трофей. Он не такой, как естественно выведенный белохвостый хвост. Его впечатляющие рога — результат генетических манипуляций и искусственного оплодотворения. Он вырос на пищевых добавках, стероидах и всевозможных продуктах питания.

Большинство согласны с тем, что эти охоты мало похожи на настоящие.Они не только не «честная погоня», но еще и мерзость. Стать охотником не так уж и сложно. Вы можете сделать лучше, чем это.

Чтобы найти прогнозы движения оленей и прогноз погоды в месте охоты, перейдите в OL Weather.

High-Fence: это охота или что-то вроде…

Фотография: USDA

На первый взгляд, идея охоты на белохвостых — или на любое другое охотничье животное, если на то пошло — за забором не имеет большого смысла для большинства американских спортсменов.На первый взгляд, это нарушает концепцию честной охоты, когда нет гарантированного результата. Как говорится, вы платите свои деньги, вы рискуете, и успех никогда не гарантирован.

Это было краеугольным камнем спортивной охоты в Америке с конца 1800-х годов, когда нерегулируемая спортивная охота и охота на коммерческих рынках сказались на дикой природе Америки и дичи больше не было. Затем, в 1887 году, заядлый турист Теодор Рузвельт и группа его друзей создали Клуб Буна и Крокетта, чтобы справиться с этим стремительным упадком.По сути, их организация отстаивала основополагающий новый способ использования природных ресурсов, называемый «сохранением». Регулируемая охота была краеугольным камнем этой новой системы. Большая часть этого была бы радикально новой концепцией, известной как честная погоня.

Сегодня на сайтах Клуба Папы и Янга и Клуба Буна и Крокетта размещены заявления о честной охоте; оба стоит проверить. Ни одна из групп не будет принимать животных, взятых за высокий забор, в свои книги рекордов, что для меня имеет большой смысл.

Теодор Рузвельт и естествоиспытатель Джон Мьюир на Глейшер-Пойнт в Йосемити, 1903 г. Фото: Служба национальных парков

В целом тема охоты за высоким забором немного сложна. Во многих странах это общепринятая практика. Например, большая часть охоты в Южной Африке происходит внутри высокого забора, хотя иногда территория настолько велика, что заборы действительно не играют роли в успехе или неудаче.В этой ситуации ограждение используется в первую очередь для защиты от браконьеров и хищников. Однажды я охотился на равнинную дичь в Южной Африке на огороженном ранчо, которое занимало почти 30 000 акров — это почти 47 квадратных миль — большая часть из них — это пересеченная горная местность, где охота была трудной, мягко говоря. Я не видел, чтобы выстрелить в животное, как в утку в бочке.

В США охота за высокими заборами встречается в меньшей степени. В Техасе, например, есть много ранчо с высокими заборами, где продают белохвостых и экзотических животных, импортированных со всего мира.В некоторых других штатах есть ранчо с высокими заборами, специализирующиеся на монстрах-белохвостах, а цены зависят от размера рогов. Вы также можете найти ранчо, где разводят больших быков, лосей, снежных баранов и других животных. Это очень неоднозначная отрасль.

Охота на оленей в неволе и хроническая истощающая болезнь

Однако охота на оленей в неволе сегодня привлекает к себе самое пристальное внимание в Америке, и это не была концепция охоты по принципу справедливой погони, которая подвергает эту отрасль изучению под микроскопом.Вместо этого это распространение хронической болезни истощения (CWD).

Как известно читателям журнала Whitetail Journal , CWD — это заболевание мозга, поражающее оленей, лосей и лосей. CWD — это неизменно смертельная трансмиссивная губчатая энцефалопатия с почти 100-процентной летальностью, и она распространяется по всему диапазону белух. Организаторы игр работают над предотвращением его распространения различными способами, включая запрет на межгосударственную транспортировку дичи, убитой в местах, где, как известно, живут CWD-инфицированные животные, обязательную проверку мозга дичи, убитой в этих зонах, и регулирование движения и удержания. оленей в неволе.Это включает более строгие правила по ограждению, чтобы гарантировать, что содержащиеся в неволе олени не вырвутся в дикую природу и не заразят популяции диких оленей. Часто участки, где содержатся олени в неволе, были теми же участками, где CWD впервые попали в штаты, или, в других случаях, где CWD были обнаружены только в небольших изолированных очагах.

каждому свое, но …

Одна вещь, которую я никогда не понимал, — это восхищение «охотников», когда они заходят за относительно небольшую огороженную ферму или ранчо, чтобы подстрелить оленя или другое животное, выращенное исключительно для получения мега-больших рогов или рогов, и где результат никогда не вызывает сомнений.Не поймите меня неправильно, если люди хотят заниматься этим как своим бизнесом, а другие хотят платить за то, чтобы стрелять в животное, это меня устраивает. Пока животные не страдают и мясо не тратится впустую, чем это на самом деле отличается от того, что происходит в крупном масштабе в домашнем животноводстве? Но, пожалуйста, не называйте это охотой, потому что это не так. Это просто сбор.

Однажды в Колорадо меня пригласили зайти за забор высотой 5 000 акров и застрелить гигантского лося-быка. Я вежливо отказался, но сказал, что хотел бы прокатиться по ранчо и увидеть лося.Святой дым, были какие-то денди! Но 280-дюймовый бык 6×6, которого я преследовал и стрелял примерно в пяти милях от забора, значил для меня гораздо больше, чем если бы я выстрелил в 400-дюймовую машину внутри проволоки.

Сегодня охота подвергается нападкам со всех сторон со стороны крупных антиохотничьих организаций с большими карманами и высокомотивированными членами. Они не позволяют фактам мешать лжи, которую они распространяют среди большинства американцев, которые не только не охотятся, но и все меньше знают о том, как на самом деле работает мать-природа.

Вот почему сегодня спортсменам больше, чем когда-либо, необходимо продвигать и следовать принципам честной охоты. Давайте назовем убийство выращенных в неволе оленей и другой крупной дичи тем, что это такое — коллекционированием, и дадим другим понять, что это не имеет абсолютно ничего общего с охотой по принципу честной погони. Совсем.

---

Что вы думаете об охоте по принципу честной охоты и охоте за высоким забором? Напишите мне на [email protected] и дайте мне знать.

Как партнер Amazon, мы зарабатываем на соответствующих покупках.

эффективных заборов для оленей

эффективных заборов для оленей

Вермонтский университет

Кафедра растениеводства и почвоведения

Anytime News Артикул

ЭФФЕКТИВНЫЕ ЗАБОРЫ ДЛЯ ОЛЕНЕЙ

Доктор Леонард Перри, почетный профессор садоводства
Университет Вермонта

Если вы пробовали различные формы зрения, звука, вкуса и осязания репелленты для оленей, но они все еще питаются по вашему выбору садовые растения, пожалуй, пора рассмотреть забор.Только то, что у вас есть забор, не означает, что он будет эффективен при не подпускать оленей. Есть несколько фактов, которые вам нужно запомнить. Учтите при установке такого забора.

Высота или ширина, вероятно, самый важный фактор для оленей. заборы, особенно при высоком давлении оленей. Белохвостый олень может прыгать почти на восемь футов в высоту, поэтому вертикальные заборы эффективны против они должны быть такими высокими. Олень может высоко прыгать, но не как высоко, так и на расстоянии.Так что забор может быть не таким высоким, возможно, шести футов, но с наклоном наружу. Олень попробует пройтись под забором и встретить сопротивление. Такой наклонный забор должен быть под углом 45 градусов и может состоять из ограждения с несколькими пряди дополнительной проволоки сверху для дополнительной высоты.

Можно использовать вариант для преобразования более короткого вертикального забора. Просто добавьте дополнительную высоту к столбам и натяните больше ограждений или между ними дополнительные жилы проволоки.Если забор около пять футов высотой, вы также можете добавить дополнения к столбам параллельно к земле и снаружи забора. Добавьте пряди Проведите между ними, чтобы добиться того же эффекта, что и наклонный забор.

Если у вас есть стандартный забор высотой около четырех или пяти футов, вы можно добавить аналогичный и дополнительный на расстоянии около четырех футов. Пока невысокая, с такой шириной олени обычно не любят пытаться очистить и то и другое, и, возможно, попадется между ними или на них.

Вне поля зрения, вне поля зрения относится к оленям из массивной древесины. заборы или заборы с перекрывающимися планками, сквозь которые они не видны. Такие ограждения достаточно эффективны, потому что олени не могут понять, что находится на другой стороне. Даже если они чувствуют запах того, что находится на другом стороны, и это привлекательно для них, они не могут быть уверены, что опасность там тоже не прячется.

Один из менее дорогих вариантов высокого забора — использование коммерческие тяжеловесные оленьи сети, если олени напор низкий модерировать.Эти продукты довольно популярны для приусадебных участков, так как с ними легче работать, чем с проволочной сеткой, они дешевле, и слиться с пейзажем. Еще одно недорогое решение — обвязывание отдельных нитей мононити шпагатом (например, глубоководный рыболовный шпагат) между столбами на расстоянии около шести дюймов друг от друга. Если олень давление действительно низкое, можно обойтись даже одной прядью примерно в двух футах от земли. Олени врезаются в это, удивляются на то, чего они не видели или не видят, поэтому могут бежать.

Имейте в виду, что олени плохо видят (плохое восприятие глубины), так много пропагандируйте подвешивание лент на нижних прядях или сетку, чтобы олени можете видеть их и не пытайтесь просто пробежать через них. Некоторые рекомендуют не помещать такие ленты наверху, поскольку это говорит олень высота забора. Некоторые даже предлагали добавить стримеров на пристройках над забором, чтобы олени думали, что это ровно выше и поэтому прыгать еще труднее.Некоторые выступают за использование белого стримеры, имитирующие сигнал белого хвоста, которым олени предупреждают о Опасность.

Есть много разновидностей электрических заборов. Вы можете начать с одна прядь на высоте около 30 дюймов от земли. Некоторые делают это более заметны для оленей благодаря яркой маркировочной ленте или проводящей полиэтиленовая пленка. Это также помогает людям по ошибке избегать этих заграждений. Сделайте эту однорядную прядь еще более эффектной и привлекательной для оленей. намазывая арахисовым маслом алюминиевую фольгу.Один вкус не убьет олень, но это наверняка отговорит их от возвращения. Исследования показали, однако, что использование репеллентов запаха в сочетании с электрический провод может быть более эффективным, чем использование арахиса масляная приманка.

Отдельные жилы электрического провода могут работать при малой плотности населения, но если больше оленей давит, вам может понадобиться добавить несколько прядей. Ты может добавлять их в различных конфигурациях, как для сетки, так и для прядей заборы с электрическими проводами на расстоянии около 30 см друг от друга вдоль столба поддерживает.С любым электрическим забором используйте их, только если дети не будет шансов получить травму. Некоторые жилые районы могут даже запретить их, поэтому сначала проверьте местные постановления.

Если у вас есть только изолированное дерево или несколько растений, которые нужно защитить, подумайте о том, чтобы построить вокруг них клетку. Вы можете вбивать ставки в землю, натянув между собой проволочную сетку или оленьи сети.